Лутфи закивал. Он действительно понимал. И с уникальной сообразительностью мотал советы на ус. Так что теперь можно было не сомневаться, что к воспитанию сэра Бенедикта будет приложена не только материнская рука Анфисы Ксаверьевны.
V
На следующее утро сэр Бенедикт брился сам, мрачно поглядывая то в зеркало, то на своего новоиспеченного слугу. Причем, вопреки всем ожиданиям, брился довольно умело. Видно, ему приходилось делать это уже не раз. Лутфи покорно стоял рядом и держал в руках полотенце.
– Кусаев, скажите, вы изучали геометрию в школе? – внезапно отвлекшись и оставив свое драгоценное лицо наполовину в пене, спросил хозяин.
Парень вздрогнул.
– Нет.
– Заметно. Будьте любезны, встаньте так, чтобы при внезапном падении не задеть меня.
Молодой человек поспешно отошел, но вот беда – из-за невеликих размеров комнаты и загроможденности ее мебелью для выполнения приказа оставалось только распластаться по стене рядом с туалетным столиком. Едва Лут в полной мере ощутил себя ящерицей, как после легкого стука в комнату вошла Анфиса Ксаверьевна, неся на подносе чашку кофе и утреннюю газету. Она сочувственно взглянула на парня:
– Ну что, Бенедикт, все еще не наигрались?
Брут пробурчал нечто неразборчивое и стал сосредоточенно добривать вторую половину лица. Домовладелица поставила поднос на стол и, обернувшись к Лутфи, заметила:
– Вся прелесть контракта, который вы заключили, не только в том, что доктор может вести себя как ему вздумается, но и в том, что ты можешь отвечать ему тем же, не рискуя быть уволенным…
– А, дэм ит![23] – Сэр Бенедикт аж порезался. – Анфиса Ксаверьевна, не хотите начать колонку вредных советов для прислуги в «Князьгородском вестнике»? Я вас порекомендую, главный редактор недавно лечил у меня свою саламандру.
Женщина лишь подмигнула Луту, словно непоседливая школьница, и выскользнула за дверь, бросив на прощанье:
– Наслаждайтесь обществом друг друга, господа.
– Знает, что я ей слова сказать не могу, и пользуется… – беззлобно бубнил хозяин себе под нос, пытаясь остановить кровь из пореза на щеке.
Действительно, ругаться с арендодателем самоубийственно, особенно когда никто другой не спешит распахнуть тебе двери собственного дома. Феликс Рафаилович Любчик, имя которого значилось на табличке при входе в особняк, при жизни приходился Анфисе Ксаверьевне мужем и завещал свой дом сыну и наследнику, по малолетству еще не вступившему в права.
– Полотенце, – не глядя в сторону слуги, скомандовал сэр Бенедикт. Лутфи прищурил свои и без того узкие глаза и протянул в его сторону полотенце, но при этом не сделал ни шага, чтобы отойти от стены. Пальцы доктора несколько раз схватили воздух, прежде чем он отвлекся от зеркала и грозно посмотрел на молодого человека: – Кусаев, вы прилипли? Вода и мыло в этом доме пока еще бесплатны – не пренебрегайте.