– Ну все, – уныло вздохнул криптозоолог. – Сейчас они нам здесь устроят…
Видимо, подобная ситуация имела место не в первый раз.
– Придется принимать отчаянные меры, – резюмировал доктор и грозно пошел на дворника.
При виде такой решимости работник метлы поперхнулся самокруткой и стал отступать за угол, но был пойман за фартук.
– Ой, матушки светы! – вдруг по-бабьи запричитал бородатый. – Изыди, ведьмак! Именем Богородицы, святой заступницы…
Ведьмак никуда исходить не собирался, а, деловито обшарив карманы дворника, извлек оттуда коробок спичек.
– Вот тебе, Сильвестр, на опохмел. – Взамен изъятого сэр Бенедикт кинул дядьке монету. – Чтоб чертовщина всякая не мерещилась.
Дворник икнул, прекратил молитву и, кажется, даже передумал бить земные поклоны в сторону ближайшей церковки.
Вернувшись к экипажу, ко все еще пыхтящему от натуги Луту и к дракону, который вроде как уже успел заснуть, удобно устроив морду на подножке, Брут без предупреждения чиркнул спичкой. Тут же оказалось, что Ватрушка вовсе даже не спит: монстр издал трубный рев, от коего в соседних зданиях затряслись стекла, и, лягнув опешившего слугу в грудь, моментально очутился в экипаже. Криптозоолог поспешил затушить огонь, чтобы земляной дракон от испуга не удрал на другой конец улицы.
Кусаев оказался на мостовой и некоторое время сидел там, обиженно потирая ушибленное место. «Тоже мне, любитель животных», – подумал он, но, вероятно, подумал слишком громко, потому что хозяин тут же откликнулся:
– Кусаев, вам такому обращению с животными еще учиться и учиться. Не задерживайте нас, забирайтесь в экипаж. Ненавидеть меня можно и по дороге.
Расчет Лута на то, что все недомолвки и неясности в поведении сэра Бенедикта разъяснятся в генеральском доме, не оправдался. По прибытии в оный криптозоолог приказал слуге ждать в экипаже и моментально был утянут встрепенувшимся драконом вверх по лестнице меж помпезных колонн. Кусаеву оставалось только рассматривать кариатид под балконами, а так как представляли они собой баб малопривлекательных и было их ровным счетом четыре, парень быстро сомлел после бессонной ночи.
Разбудил его звон разбитого стекла. Лут встрепенулся, схватился за вожжи, пытаясь принять бодрый вид, и только после стал оглядываться по сторонам. Зрелище разворачивалось захватывающее: через разбитое окно третьего этажа на крышу сноровисто полз не кто иной, как воспитатель генеральских детей. Молодой человек едва успел протереть глаза (а вдруг примерещилось?), как из-за угла соседнего здания вывернула казенная пролетка, доверху набитая городовыми, как телега крестьянина репой, и остановилась около генеральского дома. Бравые широкоплечие молодцы посыпались на мостовую.