— Лорна? — переспрашивает номер два полушёпотом. — Да, наверное. Так меня и зовут.
Пару минут мы смотрим друг на друга, как две кошки, что пытаются снюхаться. Взгляд Лорны меняется, приобретая твёрдость. Я ничего о ней не знаю, но уже уверена, что передо мной — сильная женщина. Целеустремлённая личность, для которой не существует преград и помех. Я даже начинаю пугаться, глядя на эти метаморфозы. Но Лорна улыбается мне, и всё проходит.
Через пару секунд тишина начинает вздрагивать и чавкать. Треск ломаемых веток вдалеке подсказывает: сюда идут. Ключевое слово «идут». «Идут», а не «идёт».
Я подхожу к Лорне. Осторожно беру её за локоть. К моему удивлению, она не сопротивляется, лишь вопросительно поглядывает на меня.
— Мне кажется, нам пора уходить, Лорна, — говорю я полушёпотом, чтобы нас не услышали. — Мы пока не готовы к этой встрече.
Лорна кивает, и мы ныряем в заросли. По пути я раздираю пополам коробок спичек и отсыпаю Лорне треть своего сокровища. На случай, если нам придётся разделиться, или если одна из нас…
Если одна из нас…
Номер тринадцать
Протащившись через технический этаж, нафаршированный паутиной и летучими мышами, мы выходим на крышу. Алый закат бесится у горизонта. Небо похоже на слоёный пирог. Или на сложный коктейль из малинового сиропа и персикового сока, где сверху тонкой прослойкой пристроился шартрез. Так и хочется налить его в высокий бокал и проглотить! Горло сводит, когда я представляю, что это за гадость.
Но я не о том. Вы когда-нибудь видели зелёное небо? Настолько зелёное, что напоминает проплесневелый сыр? Настолько приторное, что его хочется облизать, да только не допрыгнешь?
Мы тащимся вдоль сетчатого ограждения. Моя спутница всё ещё хромает. Да уж, ей досталось. И что бы она без меня делала?
— Как твоя нога? — интересуюсь, скорее, приличия ради.
— Уже лучше, — отвечает девушка. Но я чувствую, что она не оправилась от шока. Всеми фибрами души.
Смотрю на одиннадцатую и пытаюсь улыбнуться. Пусть подбодрится! Я благодарна всем богиням, что в её рюкзаке оказалась бандана, и мы вместе соорудили из неё головную повязку. Я — девушка лояльная, но без содрогания смотреть на лицо одиннадцатой невозможно. Попробуй-ка, не разрыдайся, когда у человека нет ни глаза, ни век, ни того, что должно быть над ними. А сейчас, когда уголок косынки закрывает дыру, перештопанную рубцами и старыми швами, она даже красива. Но гораздо больше мне нравится её телосложение: хрупкое, гибкое, кошачье. С такими данными бы заниматься пластичным спортом: художественной гимнастикой, например.