Айзенерд, крупнейший город одноимённого великого герцогства, встретил нас промозглым ледяным ветром с моря.
Здешние непорядки стали видны сразу — местный таможенный чин, не углядев среди нас купцов с товаром, роскошную карету или богача, желающего наградить чаевыми, разочарованно хмыкнул и удалился в защищённую от непогоды караулку. Никого из прибывших в журнал не записал и, понятно, даже не подумал спросить о цели прибытия.
Я бы такого сразу вышиб со службы, хотя… Шинелька на чинуше самого распоследнего срока носки, рыжие сапоги с парой отчётливых заплат, в руке надкусанный кусок тёмного хлеба из суржика… Если людям слишком мало платить, то глупо ждать от них подвигов на службе.
Решил проверить, чуть задержавшись перед воротами, достал свой тощий кошель и выудил монету в три гроша. Как из-под земли возник таможенник с вопросом:
— Изволите чем-то интересоваться? — быстрый взгляд на баронский перстень и титулование, — ваша милость.
Мой ответный взгляд на его руку. О боги! Это дворянин! Правда, перстень даже не серебряный, а железный. Хорошо, что я его “любезным” не успел назвать! Обида была бы огромная.
— Барон Скальный, — представляюсь я, — прибыл из Хаора с желанием записаться в колониальную экспедицию на остров Ворсен, — монета переходит в руку таможенника. — Не подскажете, к кому обратиться по сему поводу?
— Ворсен… Чудо остров, где деньги растут на кустах вместо листьев, только собирай. Не вы первый барон, многие туда просятся. Знаете что? Пройдёмте в караулку, там всё обскажу. По улице метёт холодная дрянь, а как видите, моя шинелишка на рыбьем меху. Сапоги — латка на латке. Зябко мне. Обещаю напоить травяным чаем, без сахара, правда. Зато горячим.
— У меня есть четвёртка рафинада, — радую я собеседника, доставая завёрнутый в чистую тряпицу кусок сахарной головы в четверть фунта весом. — Как есть захочется, положишь в рот кусочек, и голод отступает.
Чай вполне неплох, действительно горяч, что в такую погоду замечательно. Щипцов нет, потому сахар я расколол кинжалом и пододвинул к хозяину.
— Угощайтесь.
Человек взял небольшой кусочек, покрутил его в пальцах и неожиданно попросил:
— Можно я это домой отнесу? Жена у меня, ребёнок. Давненько такой роскоши не едали.
— Да берите всё! Что у вас сахара нет?
Видимо, мой взгляд на недоеденный кусок хлеба был замечен, а потому собеседник горько признался:
— Есть. Как не быть. Да, только не по нашим капиталам. Вы думаете, мы здесь плохо живём? Сейчас, спасибо герцогине, прекрасно! В прошлом году от голода пухли!
— Война?
— Она, проклятущая! Я, как отставник по ранению, пенсион получаю, да за должность жалование. И всё едино еле концы с концами свожу. Продукты дороги, вещи дороги, только жизнь человеческая медяки стоит. Посевы вдвое, если не больше, против довоенных сократились.