– Твоя мать ждет ребенка?
– Да, она должна родить через несколько месяцев.
Она с недоверием уставилась на меня.
– Как она может родить ребенка в канализации?
– Все возможно, если ты остаешься с теми, кого любишь, – ответила я, пытаясь убедить в этом не только ее, но и себя. Лицо Эллы погрустнело. – В чем дело? – спросила я, надеясь, что не ляпнула ничего обидного.
– Да ничего, – быстро проговорила она.
– Где ты живешь? – спросила я, меняя тему.
– На улице Канонича, – ответила она с оттенком смущения, произнося торжественный адрес. – Это недалеко от Гроздки.
– Я знаю, где это, – ответила я, немного раздраженная тем, что она думала, будто мне не знакомы старые улицы в центре города. Я много раз гуляла по этому шикарному району. Даже до войны благоустроенная улица с ее высокими, ухоженными рядами домов у рыночной площади походила на иную страну, бесконечно далекую от моего собственного скромного жилища. Теперь, в канализации, подобное место виделось почти недосягаемым, как из книжных романов. Я представила кабинет с полками, полными книг, сверкающую кухню, заполненную лучшей едой.
– Наверное, там здорово, – я не смогла сдержать тоски в голосе.
– На самом деле нет, – ответила Элла, обескуражив меня. – Мои родители умерли, а брат и сестры ушли из дома. Осталась только моя мачеха, Анна-Люсия. Она просто невыносима. А еще есть мой бывший жених, Крыс.
– Мужчина, которого только что ты видела на улице? – спросила я.
Она кивнула:
– Да. Мой бывший ухажер, на самом деле мы официально не были помолвлены. Он бросил меня перед уходом на войну. Я была уверена, что мы снова будем вместе, но потом он вернулся и даже не сообщил мне. И у меня тоже больше нет друзей. – Тогда ее страдальческий взгляд, когда несколько минут назад я произнесла, что могу пережить что угодно с близкими, стал мне понятен. Несмотря на прекрасные условия жизни, Элла была совершенно одинока.
– Могло быть и хуже. Ты могла бы жить в канализации. – На мгновение я испугалась, что неприятно пошутила. Но она расплылась в улыбке, и мы рассмеялись.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Мои жалобы – пустяки по сравнению с твоими трудностями. Мне не с кем поговорить.
– Ничего.
Канализация – грязное и ужасное место. Но по крайней мере у меня была любящая мама и Сол. У Эллы не было никого. Я видела, она в ловушке, в своего рода тюрьме.
– Ты всегда можешь поговорить со мной, – предложила я. – Понимаю, это немного разговор с грязной девушкой из канализации.
– Этого достаточно. – Элла просунула руку сквозь решетку. Я встала на цыпочки, пытаясь дотронуться до ее пальцев. Но расстояние между ними было слишком велико, сантиметры оказались океаном, и наши руки болтались в воздухе сами по себе.