– Мама, ты в порядке? – Она не ответила, но кивнула с бледным лицом.
Между мной и бабушкой встал Сол.
– Сэди ничего не брала. Возвращайся в комнату, Баббе, – спокойно, но строго велел он ей. Старуха что-то пробормотала и исчезла.
– Мне жаль, что так вышло, – тихо сказал Сол, когда мы последовали за старухой в комнату. – Зла она не желает, но ей почти девяносто, и она немного не в себе. Тяжело видеть, как стареют любимые люди.
– Не видеть тоже тяжело, – ответила я, вспоминая отца и размышляя о том, каким он мог быть в старости, проживи подольше. Я так и не узнаю никогда.
Я последовала за Солом, но мама, шедшая позади, остановила меня.
– Обещай мне, – начала она. В ее голосе ощущалась такая твердость, которую я никогда не слышала. – Что ты больше никогда туда не пойдешь. – Я удивленно повернулась к ней. Когда она обнаружила меня у решетки канализации, она не выглядела рассерженной. Но теперь она выпрямилась своим крошечным телом во весь рост. Она нависла надо мной так близко, прижимая меня своим животом. – Обещай мне, что ты больше не пойдешь к ней, не дашь себя увидеть и не заговоришь с ней.
Ее слова повторяли слова Сола.
– Я знаю, тебе здесь одиноко. Но это слишком опасно.
Я подумала об Элле и о том обнадеживающем чувстве, что она мне подарила. Но мама была права: безответственно с моей стороны ставить под угрозу нашу безопасность.
– Хорошо, – сказала я наконец, пристыженная. Одно дело – нарушить обещание, данное Солу, другое – данное матери. Образ моей новой подруги померк и исчез.
Затем в туннеле появился Павел.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, удивленная его появлением. Обычно он не приходит в воскресенье, к тому же он уже был здесь накануне. Но вчера у него не получилось достать достаточно еды, и теперь при виде его сумки я надеялась, что он принес еще.
Он кивнул, не отвечая на мое приветствие. Его обычно веселое лицо выглядело мрачным и напряженным, пропала теплота в глазах. Мне было интересно, слышал ли он нашу ссору и разозлился ли он. Он молча прошел за нами в комнату и протянул сумку с едой.
– Что-то случилось? – спросила мама, предчувствуя плохие новости.
Павел отвернулся от нее и подошел к пану Розенбергу.
– Боюсь, я получил плохие известия из Бедзина, – начал он. При упоминании о родной деревне пан Розенберг напрягся. – Маленькая синагога в гетто… немцы сожгли ее.
В животе от ужаса все завязалось узлом. Я вспомнила, как Сол с гордостью рассказывал мне, как его оставшийся в гетто брат организовал синагогу в маленьком магазине, чтобы у тех, кто вынужден там жить, было место для молитвы. В тот момент мне представлялось невероятно глупым идти куда-то молиться. Несомненно, Бог слышит нас отовсюду.