Я кивнула, охваченная одновременно двумя чувствами: радостью от того, что Сол ощущал то же, что и я, и грустью, что дальше этого дело не пошло.
– Я понимаю, – сказал он наконец. Мы двинулись обратно.
Когда мы приблизились к комнате, я заметила:
– По крайней мере, теперь мы точно знаем, куда можно пойти, если придется.
– Надеюсь, до этого не дойдет. Обещай мне, Сэди, что ты не попытаешься убежать. – Он встревожился. – Вместе мы здесь в безопасности.
Канализация была его единственной надеждой.
– Пока в безопасности, – ответила я. В глубине души я понимала, что канализация не убережет нас навечно.
– Тогда пока пусть этого будет достаточно. – Несмотря на сказанные до этого слова, он взял меня за руку и переплел пальцы с моими. Мы молча вернулись в комнату, нашу тюрьму и наше спасение.
Элла
В конце июня, в воскресенье, я проснулась рано, желая навестить Сэди и убедиться, что с ней все хорошо. Я умылась, оделась и, спускаясь вниз, по тишине на втором этаже догадалась – Анна-Люсия не дома. Вчера вечером она с полковником Маустом отправилась на вечеринку, и я допустила, что она задержится у него, но не знала наверняка.
Я быстро поела, взяла свою корзинку и пошла на кухню искать съестное для Сэди. Таскать ей по кусочкам еду я считала недостаточным; мне хотелось сделать большее. Она нуждалась в еде, и радовалась ей. И это – единственное, что я могла сделать.
Я заглянула в холодильник. Там стояла тарелка с аккуратно разложенной салями и сыром. Забрать что-то незаметно было невозможно. На нижней полке со вчерашнего обеда мачехи лежали остатки французского пирога – киша, типичного для вычурной французской кухни, которую она любила. Я представила себе, как Сэди восторгается, получив особенное угощение. Возьму кусочек, решила я. Я протянула руку, развернула бумагу, и та предательски зашуршала. Я отрезала кусок киша, завернула в промасленную бумагу и положила в корзинку. Когда я ставила посуду с пирогом на место, услышала шаги за спиной. Закрыв холодильник, я обернулась. Передо мной стояла Ханна.
– Ханна, я не слышала тебя. Я просто… – Я запнулась, пытаясь придумать отговорку, но ничего в голову не приходило. – Мне захотелось еще поесть, – неуклюже завершила я фразу. Взгляд Ханны упал на корзинку, куда я положила пирог. Мое сердце заколотилось. Ханна работала на Анну-Люсию, и, несмотря на ужасный мачехин характер, та все-таки платила ей деньги. И разумеется, Ханна бы проговорилась.
Но Ханна молча обошла меня и потянулась к холодильнику. Она вытащила поднос с сыром, взяла несколько кусочков и завернула в бумагу. Она переставила сыры на подносе так, чтобы скрыть недостающие кусочки, и положила блюдо обратно в холодильник. А завернутые в бумагу сыры протянула мне.