– Тогда зачем бороться?
Он отказывался от своего будущего – и от нашего общего – ради невозможного шанса. Как можно посвятить всю свою жизнь борьбе, которая в конце концов ничего не изменит?
– Потому что, когда люди со временем взглянут на эти события, они увидят, что мы пытались что-то изменить, – решительно отрезал он. Я попыталась представить это ужасное время как эпизод прошлого, представить прежний мир, но у меня не вышло. – Мы не можем сидеть и ждать действий от других, когда люди умирают тысячами. – Его глаза потемнели, стали грозными. – Все намного хуже, чем все думают, Элла. Тысячи и тысячи людей заключены в трудовые лагеря.
– Ты имеешь в виду евреев, – я представила себе лицо Сэди.
– В основном да. Но дело не только в них. Они арестовали священников, профессоров, цыган, гомосексуалистов. – При мысли о Мачее у меня упало сердце. Наверняка в Париже не так уж плохо. Но как только я подумала о Кракове и событиях прошлых месяцев, свидетелем которых я оказалась, я поняла, что нигде не безопасно. Крыс продолжил: – На самом деле их не просто отправляют в трудовые лагеря, как нам рассказывают немцы. Их расстреливают в карьерах и лесах и отправляют в лагеря смерти прямо сюда, в Польшу, где массово отравляют газом.
Я резко выдохнула. Я лично столкнулась с жестокостью, когда на моих глазах женщина прыгнула с моста с собственными детьми, и на обеде у Анны-Люсии один из немцев рассказал о лагерях. Но это не подготовило меня к ужасам, которые теперь сообщил мне Крыс.
– Но, несомненно, союзники их остановят. – Мы так долго слышали о наступающих армиях с востока и юга, спешащих к нам на подмогу. Просто потерпите, говорили они.
Он помотал головой.
– Они пытаются. Но помощь нужна быстрее, чем они смогут ее предоставить. Пока мы медлим, умирает столько людей. А что, если у союзников не получится прорваться? – Эта мысль не раз приходила мне в голову тоскливыми ночами, но всегда оказывалась невыносимой. Я не могла представить, что буду жить так всегда.
– Мы должны что-то сделать, – закончил он. Его лазурно-голубые глаза стали стальными, и я увидела, что он нашел свою истинную цель, новый источник силы. Мне ненавистна была его деятельность, которая забрала его у меня, но я знала, что он делал то, что должен. Я с восхищением посмотрела на Крыса. Он бы не позволил, чтобы Мириам и других еврейских студентов забрали из его класса. Он бы каким-то образом помог женщине на мосту. И теперь поможет Сэди. Я хотел рассказать ему о ней, но слова будто застряли в горле.
– Теперь ты скажешь мне, что делаешь в этом районе? – спросил он, резко сменив тему разговора.