В противостояние двух могущественных монархов вмешалась церковь, считавшая своей главной миссией объединение христианского мира. Папа Бонифаций VIII предложил свое посредничество в улаживании конфликта, на что оба короля согласились. Им предстояло разрешить ряд запутанных проблем, среди которых на первом месте стоял вопрос о сущности и границах вассальных обязательств Эдуарда I в качестве герцога Аквитанского по отношению к Филиппу IV. Предметами обсуждения также служили территориальные рубежи Гаскони и ее юрисдикция. Помимо всего прочего, нужно было договориться о компенсации ущерба торговцам и другим гражданским лицам с обеих сторон.
Английские и французские уполномоченные собрались в городе Монтрей-сюр-Мер, который перешел к принцу Эдуарду Карнарвонскому по наследству от его покойной матери Элеоноры, носившей титул графини де Понтье. Переговоры шли под наблюдением папского легата, обо всем докладывавшего в Рим.
Выступавший от лица английского короля опытный гасконский юрист и представитель английского короля в Парижском парламенте Рамон де Ферьере представил весьма интересные аргументы по поводу статуса Гаскони. Он заявил, что герцогство являлось вовсе не феодом, как было принято считать, а аллодом. Другими словами, это был не феодально зависимый лен, а свободное держание, над которым его владелец имел полную и неограниченную власть. Но даже если бы Гасконь являлась феодом, продолжал Ферьере, то откровенное пренебрежение обязанностями сеньора лишило Филиппа IV права требовать вассального подчинения от Эдуарда I. Юрист предлагал три варианта решения гасконского вопроса: признание Гаскони свободным и независимым держанием английского короля, лишение французских королей права принимать апелляции от гасконских подданных, передача герцогства Аквитанского римскому папе с последующим получением его Эдуардом I в качестве вассального держания от Святого престола.
Все эти пути были абсолютно неприемлемы для Филиппа IV. В самом деле, ему предлагалось идти на серьезные уступки в то время, когда герцогство фактически находилось у него в руках. На это обратил внимание соперников и сам Бонифаций VIII, не удержавшийся от соблазна едко прокомментировать явную глупость, допущенную англичанами в 1294 году. Папа заявил, что Эдуард I сам виноват в сложившейся ситуации: «Тот, кто однажды владел чем-то и не хочет это потерять, должен быть очень осторожен, если имеет дело с французами. Ибо тот, кто имеет дело с французами, имеет дело с дьяволом»[134].
Финальный вердикт, вынесенный Бонифацием, гласил: в территориальном отношении должно быть восстановлено довоенное статус-кво, а мир между Англией и Францией надлежало скрепить двумя брачными союзами. Первый заключался между Эдуардом I и сестрой Филиппа IV Маргаритой. Второй — между наследником английского трона Эдуардом Карнарвонским и дочерью французского короля Изабеллой. В папском декрете ни словом не упоминалось о союзниках обеих сторон в этом конфликте — Фландрии и Шотландии. Подразумевалось, что Святой престол не заботит их судьба и у обоих королей в отношении их северных соседей руки развязаны. Впрочем, Филипп IV все-таки настоял на том, чтобы пленного Джона Балиола англичане передали папе.