. Следовательно, оба находятся во власти церкви — и духовный, и светский мечи; только последний используется для церкви, а первый — церковью… Для спасения совершенно необходимо, чтобы каждое человеческое существо подчинялось римскому понтифику»
[145]. Таким образом, Филипп, не желавший даже формально признавать свое подчинение папе, оказался перед лицом прямой угрозы отлучения от церкви.
В этой нелегкой ситуации королю Франции не оставалось ничего другого, кроме как уладить тлеющий конфликт в Гаскони, отнимавший у него значительные ресурсы, необходимые для других, более важных политических предприятий. Все его мысли занимали теперь Фландрия и папа. Поэтому он счел за благо восстановить герцогство Аквитанское и во всеуслышание заявить, что отказывает Шотландии в какой бы то ни было поддержке. Так шотландцы поняли (как в свое время Эдуард I), что доверять словам и обещаниям Филиппа IV — весьма опасное дело.
К Рождеству 1302 года жители Бордо сами сбросили с себя иго французского правления и обратились к англичанам с просьбой принять их под свою руку. Французскому королю показалось, что лучший способ сохранить достоинство — это пойти на своевременные уступки. И вот 20 мая 1303 года был подписан окончательный Парижский договор, согласно которому между Англией и Францией устанавливались вечный мир и дружба. Эдуард I принес оммаж по доверенности за свой возвращенный гасконский лен. И с тех пор страны — извечные соперники действительно долгое время жили в согласии. Но это случилось, естественно, не потому, что короли прониклись неожиданно друг к другу искренними добрыми чувствами — просто ни у того, ни у другого не хватало сил на продолжение борьбы.
Безучастно наблюдать за сближением королей Англии и Франции в планы Бонифация VIII не входило. Чтобы как-то компенсировать улучшение отношений между прежними врагами, ему также срочно потребовалось наладить контакт с Эдуардом I. Папа последовал примеру Филиппа IV и отрекся от шотландцев. Он лишил своего заступничества Роберта Уишарта епископа Глазгоского, преданного борца за независимость страны и неизменного покровителя Уильяма Уоллеса. Более того, Бонифаций приказал шотландским прелатам прекратить смуту и примириться с Эдуардом I, а также в проповедях порицать паству за мятеж против английского короля!
Эдуард I с готовностью подыграл дипломатическим авансам папы, ибо римская церковь была могучей силой. Но отношения с Парижем при этом оставались для него гораздо важнее, чем с Римом. Это ясно видно из состава посольств: к Бонифацию VIII он отправил малоизвестных рыцарей сэра Томаса Уэйла и сэра Томаса Делайла, а к Филиппу IV — своих ближайших соратников: графов Саррейского и Уорикского, Эмера де Валанса, Джона де Сент-Джона и Хью де Вера.