К примеру, некий Томас де Эстон и двое его братьев публично избили королевского бейлифа на рынке в Стаффорде. В Линкольншире некий Ральф Токел ворвался в дом Адама Суонсона, сломал его сыну руки и три ребра и отрубил ему самому мечом ступни ног. Джон Бранскот в Стаффордшире неоднократно обвинялся в избиении людей, а однажды даже сломал свой меч об очередную жертву, причем имел наглость потребовать с несчастного два шиллинга, в которые оценил стоимость ремонта оружия.
В ноябре 1304 года Эдуард I приказал создать новую судебную комиссию помимо уже существовавших ойе и термине и комиссии по очистке тюрем. Она получила название трейлбастон. Считается, что это слово произошло от бастона — палки или посоха, которое служило оружием для банд грабителей. Впрочем, хронист Ившемского аббатства придерживался иного взгляда на этимологию этого слова: «Трейлбастон — инструмент сапожников, часто использовавшийся для избиения воров, от него и пошло это слово»[148].
Уполномоченные вновь созданной комиссии в поисках вооруженных злоумышленников порой демонстрировали излишний энтузиазм, который приводил к задержанию невинных. Так, некий Джон из Лондона подозревался ими в тяжких преступлениях лишь на том основании, что часто покидал город на две-три недели, хорошо одевался и щедро тратил деньги, хотя не занимался ремеслом или торговлей. А Уолтеру Фойлу было предъявлено обвинение из-за того, что он уходил за городские стены с оружием и своей борзой во время вечерни, а возвращался только утром.
Неудивительно, что трейлбастон не пользовался популярностью в народе. Среди простых людей гуляла поэма, известная как «Песнь преступника о трейлбастоне». В ней рассказывалась история о солдате, верно служившем в войнах и строго наказанном за то, что дал всего-навсего пару оплеух своему слуге. В «Песни» были такие слова:
Трейлбастона суд беспощадный таков.
Пусть проклят тот будет во веки веков,
Кто выступить в нем комиссаром готов —
В защиту его не найти добрых слов
[149].
Автор «Песни» возмущался тем, что любой простолюдин, который знал, как пользоваться луком, только за одно это рисковал подвергнуться аресту по обвинению в принадлежности к банде. Каждому, кто хоть немного разбирался в законах, могло быть предъявлено обвинение в планировании заговора жестокими судьями, с которыми у автора существовали свои счеты:
В трейлбастон игре обучил бы их вмиг —
Сломал им хребет как засохший тростник,
Потом раздробил руки, ноги, кадык,
Отрезал бы губы им, нос и язык
[150].
И все же, несмотря на явные утеснения, чинимые судейскими чиновниками простому люду, благодаря трейлбастону в стране удалось за короткое время навести относительный порядок. Сократилось число случаев посягательства магнатов на наследство бедняков, банды мародеров не разгуливали уже по полям и лесам столь же вольготно, как по собственному дому. Бандиты не терроризировали ни население, ни местных судей в графствах, боявшихся применять к ним положенное наказание в полной мере. Этот закон показался современникам настолько важным и действенным, что автор «Хроники мэров и шерифов Лондона» даже обозначил его названием год: «Уильям Косин и Реджиналд Тандерли, шерифы. В год трейлбастона»