Править Шотландией поручалось наместнику, получавшему приказы непосредственно от короля или от высших должностных лиц Англии — лорда — верховного канцлера и лорда — великого камергера. При наместнике создавался совет, в состав которого входило восемь прелатов и 14 магнатов, включая Роберта Брюса графа Каррикского и обоих Коминов — Джона Рыжего Баденохского и Джона мормэра Бахэна. Судьи, коронеры и шерифы назначались по английской системе. В целом сохранялось шотландское гражданское право. Отмене подлежали только некоторые особо одиозные законы и обычаи кельтских высокогорий, которые противоречили божественным заповедям и здравому смыслу.
Первым наместником и хранителем Шотландской земли (все по-прежнему тщательно избегали называть Шотландию королевством как в речах, так и в документах) стал Жан де Дрё Бретонский. Пост канцлера был доверен Уильяму де Биверкоту, камергера — Джону Сандейлу. Парламент назначил четыре пары судей, в каждую из которых входили один англичанин и один шотландец. Должности шерифов оставались исключительно за англичанами, их резиденции располагались в Эдинбурге, Джедборо, Линлитгоу и Пиблзе. Замки Роксборо и Джедборо отходили под власть королевского наместника, а Стерлинг и Дамбартон возвращались шотландцам.
Глава четвертая. Последний поход
Эдуард I разгромил всех своих врагов — как внешних, так и внутренних. Правда, в результате его кипучей деятельности страна оказалась опасно близка к банкротству. Он перенапряг финансовую систему королевства, но зато присоединил Уэльс и Шотландию, уничтожил деструктивное влияние магнатов, заставил прелатов умерить амбиции и сохранил при этом в целости заморские территории, чуть было неутерянные.
Однако к большому сожалению и неудовольствию короля во всех этих великих трудах он не мог опереться на того, кто самим положением своим обязан был находиться рядом. И будущее его завоеваний — как во внешней политике, так и во внутриполитической жизни — повисало в неопределенности. Помощи от старшего сына, Эдуарда Карнарвонского отец практически не видел, да и продолжателем своего дела, по совести говоря, считать не мог. Если даже наследник трона и участвовал в каких-то предприятиях короля, то исключительно по принуждению и без всякой заинтересованности. Принц Уэльский стремился только к одному — жить так, как ему хочется. Другими словами, проводить время в компании со своим ближайшим другом гасконцем Пьером де Гавестоном и предаваться удовольствиям и развлечениям, многие из которых считались в те времена низменными.