Она притормаживает около моего бунгало, нервно смотрит на входную дверь. Наверное, опасается, что выйдет моя мать и будет скандал. Но свет в доме не горит. Окна смотрят на улицу темными, пустыми глазами.
Я не сразу открываю дверь машины:
– Теперь в Стоунхейвен поедешь?
– Я забронировала номер в «Шато Мармон», – отвечает Ванесса. – Сейчас ехать поздно, ночь на дворе. Поеду утром.
Я часто моргаю. «Я могла бы поехать с ней. Могла бы вернуться в Стоунхейвен и прибрать там за собой».
– Не надо тебе ехать туда, – предпринимаю я еще одну попытку. Путь наименьшего сопротивления.
Ванесса поворачивает ко мне голову. Ее отбеленные зубы ярко блестят в темноте, и по нетерпеливому выражению ее лица я понимаю, что наше зыбкое перемирие закончено.
– Прекрати это повторять. Можно подумать, все, что ты натворила, легко и просто взять и забыть. Не думать об этом – и его не станет. Нет, правда! Кто ты такая, чтобы давать мне советы? – Она дышит быстро и горячо. – Да, да! Кто ты, кстати говоря?
Она не так уж похожа на своего отца, но я слышу его голос в ее надменном тоне. Кто я такая? Я непроизвольно ощетиниваюсь.
«Я никто, – думаю я. – Никто. И звать меня никак. Но ты такая же».
– Ладно, – говорю я. – Сама решай. Мне все равно, – бормочу я, возясь с ручкой на двери.
– Знаю, тебе точно все равно, тебе всегда ни до кого не было дела, кроме себя, – цедит сквозь зубы Ванесса.
Может быть, она готова швырнуть в меня еще много оскорблений, но я их не слышу, потому что я уже вышла из машины и ухожу прочь от Ванессы Либлинг и Стоунхейвена. Ухожу к матери и дому.
Фары машины Ванессы едва освещают дом, но я все же ухитряюсь нащупать ключ под кактусом. Ванесса уезжает. Тьма окружает меня. Я вхожу в дом.
Внутри ничего не изменилось, но воздух немного затхлый – такой, словно некоторое время в доме никто не жил.
Я быстро прохожу по пустым комнатам, ищу следы недавнего пребывания здесь моей матери. Но ни посуды в раковине, ни остатков кофе в кофейнике, ни грязной одежды на полу. Что-то подсказывает мне, что надо заглянуть в шкаф в прихожей. Сумка, с которой мать куда-либо уезжает на сутки, исчезла. Я выбегаю на крыльцо и заглядываю в почтовый ящик. Из него вываливается почта, которая могла скопиться за неделю.
О боже… Она в больнице!
Охранницы в тюрьме вернули мне мой смартфон, когда меня выпускали, но позвонить я никуда не могу – мать не оплатила счет за мобильную связь, пока я была в тюрьме. Поэтому я набираю номер доктора Готорна с городского телефона. Мне отвечает автоответчик, и я отчаянным голосом прошу доктора перезвонить мне.