. У маман всегда был тонкий вкус.)
В браке всегда присутствует некий тайный торг, верно? Я так думаю, в их случае торг был такой: его богатство и могущество в обмен на ее красоту и молодость, но, помимо этого, они полюбили друг друга. Я это знаю точно. Это ясно видно по тому, как они смотрят друг на друга на этом снимке, по восторгу в глазах моей матери, на которую мой отец смотрит неотрывно и с явным желанием оберегать ее. Но потом кое-что изменилось. К тому времени как мы с Бенни стали учиться в школе старших классов, наши родители начали жить каждый своей жизнью: отец поселился в стеклянном офисе Финансового района, рядом с родными братьями и кузенами, из которых состоял совет директоров «Liebling Group», а мать – в гостиной нашего особняка, где общалась с друзьями из высшего света.
Я выросла в Сан-Франциско – там, где все знают, кто такие Либлинги. Наша фамилия фигурировала в журнале «Fortune», и была даже улица в районе Марина[57], названная в нашу честь. Мы владели одним из старейших зданий в районе Пасифик-Хайтс[58] (дом в итальянском стиле, довольно-таки величественный, хотя и не такой громадный, как особняк Даниелы Стил[59]). Когда в разговорах звучала моя фамилия, я сразу замечала, как все менялось. Как люди сразу начинали тянуться ко мне, тут же становились внимательнее. Они словно бы надеялись на то, что какая-то часть того, что я имею, перейдет на них. Ум в мире значит многое, красота – еще больше. Этому меня научила мать со своим шикарным гардеробом и бесконечными низкоуглеводными диетами. Но главнее всего конечно же деньги и власть.
Этот урок мне преподал отец.
Я помню, как нас в детстве привели к отцу на верхний этаж офисной башни «Liebling Group» на Маркет-стрит, рядом с рыночным центром Ферри Билдинг. Отец усадил меня на одно колено, а брата – на другое и повернулся в кресле так, что мы оказались лицом к застекленной стене. Был погожий ветреный день. По заливу к югу, к песчаным отмелям полуострова, плыли парусные лодки. Но отца не интересовало происходящее на воде.
– Посмотрите туда, – сказал он и осторожно прижал нас лицом к стеклу так, что мы увидели то, что находилось прямо внизу, с высоты пятьдесят второго этажа.
Я увидела людей, торопливо шагающих по тротуарам, – горстки крошечных черных точек. Казалось, невидимый магнит тащит за собой железные опилки.
У меня закружилась голова.
– Как высоко, – сказала я.
– Да, – кивнул отец. Похоже, он рад был это услышать.
– А куда все идут?
– Большинство людей? Да особенно никуда. Это просто хомячки, которые крутят свои колеса, бегут на месте и никуда не продвигаются. В этом величайшая трагедия существования.