— Я могу тебе чем-то помочь? — спросил я, стараясь быть спокойным.
— Можно войти? — сказала она.
— Нет.
Но она проигнорировала запрет и тихо закрыла за собой двухстворчатые двери.
Мрачно глядя на мать, я скрестил руки на груди.
— Что тебе здесь нужно? — холодно спросил я. Было еще слишком рано для очередной семейной драмы.
— В Новой Шотландии или в твоей комнате? — задала она встречный вопрос и села на диван, приняв элегантную позу.
— Забудь. Ты всегда приходишь к нам только по двум причинам: деньги и деньги. О нет, подождите… возможно, второй причиной являются королевские драгоценности дяди Оскара. — Я язвительно ухмыльнулся, но оторопел, когда услышал, как Ли плачет.
Она тихо всхлипывала. Я сглотнул и уставился на мать.
— Что… ты плачешь?
— Нет, конечно, нет. Не смеши, — возразила она, снимая солнцезащитные очки. Темные тени залегли у нее под глазами, но она… что ж, по крайней мере, сейчас она перестала плакать. Но набрякшие веки выдали ее.
Мое сердце сжалось, и я заставил себя отреагировать сдержанно и деловито.
— Что случилось? — спросил я, хотя понимал, что мне следовало выпроводить ее из гостиной.
— Я, честно говоря, не знаю, как сказать, — прошептала она, и мне показалось, что я вижу морщинки вокруг ее глаз. — Я подумала, что просто хочу увидеть тебя перед отъездом.
— Ты уезжаешь?
Она слабо кивнула.
— Оскар так хочет.
— Ты всегда делаешь то, что хочет Оскар?
Мать выпрямилась и посмотрела на меня ледяным взглядом.
— Прескот, здесь, во дворце… ничего не может быть просто, как вы все думаете.
— Неужели? — воскликнул и сжал кулаки. — Тогда объясни мне! Я уже не маленький глупый мальчик и многое смогу понять. И я слишком мало знаю о тебе… мне известно лишь то, что ты бросила близняшек и меня и разбила папе сердце. Ах да, у тебя еще был роман с Оскаром, — с яростью добавил я и сам испугался гневной вспышки.
Как и Ли. Мать в ужасе уставилась на меня, пока я стоял над ней, тяжело дыша. Прядь волос упала мне на глаза.
— Что ты хочешь услышать? — наконец спросила она. — Что я жалею о содеянном?
— Это было бы чертовски хорошим началом! — прорычал я. — Давай… скажи это, а потом убирайся! Убирайся из моей жизни. Из нашей жизни. Ты нам не нужна, мы не хотим тебя видеть. Ведь и ты, кстати, не хотела видеть нас.
Мама глубоко вздохнула, и я увидел ее слезы. Соленые капли блестели в ее глазах, набухали и стекали по щекам. Сначала одна, потом две, три… Они беззвучно капали на ее одежду.
Ли выдохнула и посмотрела на меня. Я попятился. В тот момент я почувствовал, что никогда не видел мать такой, какой она была на самом деле. До этого момента. Она казалась мне печальной, одинокой и сломленной.