Всѣ эти попытки окончились ничѣмъ, и по простой причинѣ: обычнаго права у насъ такъ же не существовало, какъ не существовало вообще права для крестьянъ. Тутъ надо сказать не только «что городъ, то норовъ», но и что ни волость, и что ни волостной судъ, то свое обычное право. Между тѣмъ, такіе сложные вопросы, какъ вопросы наслѣдственные, для крестьянскаго населенія не нормировались законами гражданскими, а предоставлены были усмотрѣнію обычнаго права. Создалась невѣроятная путаница въ семейственныхъ отношеніяхъ. Мнѣ приходилось впослѣдствіи, какъ владѣльцу имѣнія, приходить въ тѣсное соприкосновеніе съ крестьянскимъ населеніемъ, которое обращалось ко мнѣ, какъ къ спеціалисту для разрѣшенія всякихъ споровъ и недоразумѣній въ области землевладѣнія и вообще въ области имущественныхъ правъ. Обычнымъ явленіемъ было обращеніе ко мнѣ по дѣламъ о семейныхъ раздѣлахъ. Въ моимъ рукахъ было много рѣшеній волостныхъ судовъ, и несмотря на привычку дѣлать юридическія обобщенія, я никогда не могъ усмотрѣть наличія какой-либо общей формулы, которая примѣнялась бы даже даннымъ волостнымъ судомъ по отношенію къ опредѣленнымъ, часто повторяющимся вопросамъ. Все было основано на произволѣ, и притомъ произволѣ не состава суда, состоящаго изъ крестьянъ, а волостного писаря, писавшаго тѣ или другія рѣшенія по своему усмотрѣнію, хотя подъ нимъ подписывались члены волостного суда. Никакой вѣры въ судъ у народа не было. Рѣшеніе волостного суда считалось всегда результатомъ давленія съ чьей — либо стороны, либо угощенія однимъ или двумя штофами водки. Обиженные рѣшеніемъ суда часто не безъ основанія ссылались на то, что судъ или волостной писарь были подкуплены противной стороной. А когда дѣло доходило до высшихъ инстанцій, т. е. съѣзда, а потомъ до губернскаго присутствія при дѣйствіи положенія о земскихъ начальникахъ, то тѣ немногія юридическія знанія, которыми обладали члены высшихъ инстанцій, были безсильны бороться противъ произвола, такъ какъ ссылка на обычное право освящала всякое безправіе. Если этого обычнаго права не могли уловить спеціалисты, научно подготовленные и ставившіе себѣ задачей вывести общія нормы изъ практики обычнаго права, т. е. изъ практики волостныхъ судовъ, то можно себѣ представить, какое невѣдѣніе правъ и обязанностей существовало у самого населенія во всѣхъ его имущественныхъ дѣлахъ и въ тѣхъ столкновеніяхъ, которыя неминуемо должны были возникнуть и возникали ежечасно.
Стомилліонное крестьянское населеніе въ повседневной жизни жило безъ закона. Безчисленная сѣть законовъ ограждала подопечное состояніе крестьянъ, но какъ жить имъ между собою — никакой законъ никакихъ указаній имъ не давалъ. И надо-ли удивляться, что въ Россіи отсутствовало правосознаніе вообще, что понятіе частной собственности выражалось лишь въ сознаніи необходимости охранять свою собственность, безъ какого бы то ни было уваженія къ чужой собственности, что весь народъ въ своей массѣ лишенъ былъ воспитательнаго дѣйствія права вообще, подобно тому, какъ онъ былъ лишенъ воспитательнаго дѣйствія религіи, вслѣдствіе легендарнаго невѣжества сельскаго духовенства. Ни начала морали, ни начала права не регулировали крестьянской жизни.