Дѣла минувшихъ дней. Записки русскаго еврея. В двух томах. Том 2 (Слиозберг) - страница 8
Къ счастью, въ канцеляріи перваго департамента Сената еще живы были традиціи и духъ законности. Лица, отъ которыхъ зависѣло направленіе и разрѣшеніе дѣлъ въ Сенатѣ, были еще чисто судебными дѣятелями и поэтому правильными юридическими доводами можно было еще вліять.
Изъ того, что я изложилъ относительно порядка движенія дѣлъ въ Сенатѣ, видно, какое значеніе имѣлъ каждый изъ оберъ-секретарей и оберъ-прокуроровъ; можно утверждать, что отъ настроенія и чувства законности каждаго изъ такихъ лицъ зависѣли судьбы десятковъ тысячъ евреевъ.
Не могу не вспомнить о нѣкоторыхъ изъ нихъ, тѣхъ именно, которыхъ я въ самомъ началѣ моей дѣятельности засталъ въ канцеляріи Правительствующаго Сената.
Я считаю это тѣмъ болѣе необходимымъ, что и въ русскомъ общественномъ мнѣніи, и въ особенности въ еврейскомъ населеніи, господствовала увѣренность, что въ высшихъ учрежденіяхъ въ Петербургѣ, и даже въ Сенатѣ, можно всѣхъ купить и что все дѣло для каждаго заключается въ томъ, чтобы найти надлежащій путь. Правда, рѣдко обвиняли въ подкупности самихъ сенаторовъ, но думали, что вся канцелярія Сената подкупна, а вѣдь отъ нея зависѣло рѣшеніе каждаго дѣла. Къ концу 80-хъ годовъ мнѣніе это было рѣшительно не соотвѣтствующимъ дѣйствительности. Судебное вѣдомство стояло въ моральномъ отношеніи высоко и чистота этого вѣдомства отразилась и на канцеляріяхъ Сената и въ частности на канцеляріи перваго департамента. Чиновники канцеляріи, за рѣдкими исключеніями, являлись лицами съ высшимъ образованіемъ, въ большинствѣ случаевъ окончившими училище Правовѣдѣнія: люди эти вполнѣ подходили подъ общій типъ судебныхъ дѣятелей новой формаціи. На нихъ не успѣло распространиться къ тому времени, о которомъ я говорю, общее антисемитское настроеніе, побуждавшее во многихъ случаяхъ забыть о законности. Это настроеніе гораздо больше нашло свое отраженіе на самихъ сенаторахъ, чѣмъ на отвѣтственныхъ работникахъ сенатской лабораторіи указовъ. Въ соглашенія по поводу производящихся въ Сенатѣ дѣлъ можно было еще входить съ писцами и вообще низшими чиновниками, которые были въ силахъ только дать ту или иную справку, иногда сообщить копію какой-либо бумаги, что считалось воспрещеннымъ. Но это запретное сношеніе съ частными лицами отнюдь не относилось къ оберъ-секретарямъ и ихъ помощникамъ и къ оберъ-прокурорскому составу.
Въ описываемое мною время еврейскими дѣлами въ первомъ департаментѣ Сената завѣдывалъ товарищъ оберъ-прокурора В. И. Тимофѣевскій, впослѣдствіи сенаторъ и ко времени революціи въ Россіи бывшій первоприсутствующій въ общемъ собраніи департаментовъ Сената. Тимофѣевскій, воспитанный на сенатской службѣ при покойномъ Арцимовичѣ, обладавшій высоко развитымъ чувствомъ справедливости и законности, проявлялъ даже отъ времени до времени нѣкоторое мужество въ борьбѣ противъ попытокъ министерства внутреннихъ дѣлъ настоять на ограничительномъ толкованіи закона, какъ бы мало основательно оно ни было. Тимофѣевскій былъ всегда доступенъ для правильныхъ юридическихъ доводовъ. Его всегда можно было убѣдить и не разъ удавалось достигнуть того, что то или другое предположеніе о разрѣшеніи дѣла измѣнялось Тимофѣевскимъ послѣ того, какъ ему были представлены надлежащія соображенія, которыя онъ признавалъ правильными. Оберъ-секретаремъ, вѣдающимъ еврейскими дѣлами былъ бар. Гойнингенъ-Гюне, перешедшій впослѣдствіи въ канцелярію Государственнаго Совѣта. Онъ принадлежалъ къ семьѣ уважаемыхъ судебныхъ дѣятелей, единомышленниковъ и сотрудниковъ бывшаго министра юстиціи гр. Палена. Въ немъ не было предвзятости, онъ не проявлялъ активнаго антисемитизма и никогда не отказывалъ мнѣ въ содѣйствіи, въ надлежащемъ разъясненіи того или другого дѣла; въ немъ всегда можно было найти защиту правильнаго взгляда. Его не смущала надобность войти въ пререканія съ министерствомъ внутреннихъ дѣлъ. Первымъ помощникомъ его былъ С. П. Кузнецовъ, замѣнившій потомъ бар. Гойнингена-Гюне въ должности оберъ-секретаря. Впослѣдствіи Кузнецовъ перешелъ на службу въ департаментъ полиціи въ качествѣ начальника того отдѣленія, которое занималось еврейскимъ вопросомъ. Онъ также не былъ предвзятымъ антисемитомъ и какъ въ должности оберъ-секретаря, такъ впослѣдствіи въ качествѣ вершителя дѣлъ о евреяхъ въ департаментѣ полиціи, онъ старался держаться закона. Другимъ помощникомъ оберъ-секретаря былъ тогда еще очень молодой М. А. Лозино-Лозинскій, образованный юристъ, съ чрезвычайно симпатичными взглядами. Его отецъ былъ членомъ Паленской комиссіи по пересмотру законовъ объ евреяхъ и былъ въ составѣ того большинства комиссіи, которое стояло за расширеніе правъ евреевъ. Сынъ его, молодой помощникъ оберъ-секретаря, а впослѣдствіи и оберъ-секретарь въ первомъ департаментѣ Сената, способный и очень трудолюбивый работникъ, имѣлъ большое и благотворное вліяніе на ходъ еврейскихъ дѣлъ въ Сенатѣ. Лозино-Лозинскій, впослѣдствіи завѣдывалъ въ качествѣ вице-директора при тов. м-ра П. Н. Дурново (о которомъ я упоминалъ уже) департаментомъ духовныхъ дѣлъ инославныхъ исповѣданій, куда на короткое время перешло вѣдѣніе еврейскихъ дѣлъ; затѣмъ Лозинскій былъ тифлисскимъ губернаторомъ. Я былъ съ нимъ въ довольно тѣсномъ общеніи по редакціи «Вѣстника Права», о чемъ — ниже.