— Это же…
— Мда, — Льюис и почесал в затылке. — А я все понять не мог, чего он такой сонный. Совсем забыл, что при избытке чистого сахара в рационе шарьки начинают размножаться.
— Он же у нас всего один.
— А больше и не нужно. Они же почкуются.
— Хочешь сказать, что у меня скоро весь корабль будет заполнен шарьками?
— Не будет. — Льюис поднял со стола сферу. — Они дают потомство не чаще раза в два года. Нам повезло: детенышей поймать очень трудно, а штраф за сбежавшего на планете с докосмической цивилизацией немалый. Кстати, этот еще и очень редкого окраса — розовый. Цена на таких начинается с десяти тысяч. Вот только… — он замолчал и стал оглядываться.
— Только, что? — насторожилась Кора.
— Обычно рождается два детеныша.
Из-за приоткрытой дверцы шкафчика выпала банка с мукой.
Пусть тебе приснятся лайрелоссэ
— Расчет готов, — голос Немайн был недовольным. — Выйдем примерно в середине системы.
— Что-то не так?
— Два левых эмиттера теряют мощность. Еще один-два прыжка, и мы останемся без щитов в левой полусфере. А запасных кристаллов больше нет.
— Значит, придется делать остановку, чтоб синтезировать новые.
— Полгода. Это если сырье найдем.
— Я предлагал задержаться в предыдущей системе.
— На голом шарике без атмосферы?
— Зато там было все необходимое.
Немайн не ответила. Прозвучала стартовая мелодия, звезды мигнули и исчезли вместе со всем материальным миром, чтоб спустя долгое мгновение появиться вновь, но уже сложившись в совсем другой узор. И тут же корабль вздрогнул.
— Щит слева пробит!
Над пультом появилась иллюзия, показывающая состояние корабля: левый парус зиял огромной пробоиной. Еще удар, и его бросило лицом на консоль.
* * *
Не было никаких прощальных слов и церемоний. Лишь младшая сестра, будущий капитан «Серебряной надежды», только отметившая свою двадцатую осень, всхлипнула, но тут же гордо вздернула носик. Он кивнул ей и родителям и вышел из дома. Прошел по тропинке, усыпанной опавшими лепестками лайрелоссэ, и сел в поджидавший его шаттл.
Полторы тысячи молодых дану, каждый из которых знал, что, скорее всего, никогда не увидит родных. Полторы тысячи крохотных, по сравнению со строящимися ковчегами, корабликов — вершина их технологий и надежда всего народа на новый дом. Один за другим они поднимались с космодрома на орбиту, разворачивали эфирные паруса, становясь похожими на ночных мотыльков, и исчезали.
Потом были семь лет полета. Пятьдесят звездных систем, три эфирных маяка на пригодных для жизни планетах и еще пять на тех, что годились как временное пристанище. Две с половиной тысячи дней, проведенные в исследованиях, болтовне с Немайн и тренировках. И тающая с каждым часом надежда, что эфир донесет хоть один знакомый сигнал…