Чьи-то руки подхватили ее за волосы, приподняли, чужая ладонь поддержала за голову, с силой посадила.
- Дура! Нельзя лежа блевать!
Дита открыла глаза. В нее внимательно всматривался какой-то дядька с жидкой бороденкой, с ужасным запахом изо рта, то ли лук, то ли чеснок, то ли оба. Господи, какой запах, о чем я думаю?!
Высоко над дядькой высилось смутно знакомое лицо. Женское. Откуда я ее знаю? И почему она такая высокая? А, она же верхом на лошади. Какая-то женщина сидит на лошади верхом. Кто это? Что ей надо? Да все равно уже. Только, пожалуйста, не надо больше ничего со мной делать!
- Ты кто? - спросила женщина.
- Дита, - ответила она, изо рта при этом вылетели противные скользкие остатки рвоты, потекли по подбородку.
- Ты что тут делаешь, Дита? - раздался тот же женский голос.
Что я тут делаю? И тогда она все вспомнила, и от того, что вспомнила, ей стало так плохо, что Дита разрыдалась. Рыдала в голос и почему-то без слез, чему сама удивилась. Видно, вся жидкость из нее вышла. Только выла и все.
- Филипп, бери ее, разберемся. Кинь в пролетку….
В пролетке ее так растрясло, что она неожиданно уснула, не просыпаясь, даже когда колеса высоко подпрыгивали на выбоинах разбитого проселка, от тряски, которую не могли смягчить старые, давно прогнувшиеся рессоры. Сквозь сон она чувствовала, как повозка остановилась, как ее вытащили, куда-то отнесли, положили на что-то мягкое, укрыли чем-то колючим. И снова провалилась в тьму, благодаря бога за отсутствие сновидений.
Проснулась в кромешной тьме с жуткой головной болью. Все еще страшно саднило и ныло внизу. Очень хотелось пить. Она вообще не понимала, где оказалась, кто эти люди, но это было не важно, важно было, чтобы они ее не трогали. Вообще. Она больше не хочет, чтобы к ней прикасались. Никто и никогда.
Встала. Обнаружила, что на ней мужская нижняя рубашка и больше ничего. Кошмар какой-то. Все равно что голая. Попыталась найти выход. Это неожиданно оказалось легко: в соседней комнате жгли огонь, свет пробивался сквозь щель двери внизу Там вода. Наверняка. Да! Пить!
Дита заставила себя сделать несколько шагов, толкнула дверь и зажмурилась: мутный свет керосиновой лампы показался ослепительно ярким.
- О, проснулась!
За столом сидело несколько человек разного возраста и разной комплекции. На столешнице почему-то лежала армейская сабля, ремень с кобурой, и все это рядом с глиняной миской, наполненной кислой капустой и мятыми толстыми огурцами. В другой миске - несколько яиц, рядом шмат сала - после голодной Москвы это было настоящее пиршество. Она очень захотела есть, но желудок при виде таких разносолов снова зашевелился, а к горлу подступила едкая кислая гадость. Не дай бог, сейчас вырвет! А еще на столе стоял большой глечик - Дита вспомнила украинское название этого глиняного кувшина. Рядом лежал огромный каравай серого хлеба, издававшего запах, который когда-то ей очень нравился. Он и сейчас был сногсшибательным, только от него еще сильнее замутило.