Вот на эту расслабленность она и попалась. Слушала, улыбаясь, ровный стук копыт толстозадой лошадки, которой рулил такой же толстозадый хозяин, умиротворенно откинулась в телеге, жевала соломинку и представляла, как в ближайшем городе - Александровске или Екатеринославе - найдет товарищей и включится в борьбу за правое дело. Нельзя было тебе почивать на лаврах, террористка Дита, нельзя.
- А ну стій! - раздался окрик.
Она привычно накинула шаль, замотав лицо - на всякий случай.
К телеге подъехали трое верховых с винтовками за плечами.
- Хто
такий?
- строго спросил передний у возницы. - Документ?
- Та який докУмент? - нарочито придурковато осклабился крестьянин. - Я з найближчого села, Драчинці, їду до кума у Зелений Гай.
- А це хто?
- Дівка одна, попросилася підвезти.
- Ну, вважай, підвіз
>
[42]
. - Передний спешился, подошел к Дите и неожиданно резко сорвал с головы шаль. - О! Дивіться, хто тут у нас! Жидівка! Документ!
Дита вытащила свою справку, понимая, что эта филькина грамота ее не спасет. От чего не спасет, она даже думать не хотела. Но не спасет.
- “Зубарева Павлина Прохоровна, уроженка села Веселая Лопань“, - прочитал пеший и заржал, обернувшись к своим конным товарищам. - Яка Павлина Прохорівна! Тут у нас Сара Абрамівна! А Лопань у нас
насправді
зараз буде весела!
>
[43]
Дита похолодела. Она понимала, что может произойти, но надеялась, что все обойдется. Конечно же, обойдется. Сейчас все разъяснится - и обойдется.
- Давай, селянин, - усмехнулся один из верховых - Їдь до свого кума. А
жідівочку
нам залиш. Ми з нею побалакати
>
[44]
.
Пеший больно схватил Диту за волосы и резко сбросил с телеги.
- Тобі що було сказано? - крикнул он вознице. -
Пішов
!
>
[45]
Тот хлестнул лошадь и унесся вдаль по дороге.
“Да не, не может быть, - думала девушка. - Я ж им ничего не сделала. Просто теперь пешком придется идти до ближайшей деревни. Сейчас я им все разъясню”... В это время один из них, видимо старший, лениво ударил ее по лицу. Стало очень страшно. И больно.
- Бить не будем, - ласково сказал старший по-русски. - Если, конечно, не станешь рыпаться. А станешь рыпаться - будет очень больно. И если и дальше будешь ломаться - убьем.
И сказал он это так равнодушно, что ей стало понятно: так и сделают. Убьют и не задумаются. Дита заплакала. Как же так? Она же эсерка-боевик! Она участвовала в террористическом акте! Она часть огромной революционной армии, а эти мужики собираются сделать с ней что-то плохое, такое плохое, что об этом нельзя думать. Никак нельзя.