– И что, никто во всей тюрьме ничего не видел и не слышал? – проговорила я. – Никто ее не хватился до самого утра?
Мистер Шиллитоу перевел взгляд на мисс Хэксби, и она очень тихо ответила:
– Кто-то ее видел, вне всякого сомнения. Причем не только видел, но и помог ей сбежать.
Она сказала, что из одежного склада пропали форменный меховой плащ и башмаки-тихоступы. Вероятно, Доус вышла из здания, одетая в матрону.
Ночью я воображала, как она туго вытягивается, обращаясь в подобие стрелы. Воображала, как она придет ко мне, нагая, вся в синяках, дрожащая…
– Одетая в матрону? – переспросила я, и мисс Хэксби наконец-то дала волю своему раздражению:
– Ну а как еще? Если только дьявол не унес ее на закорках!
Она отвернулась и начала тихо переговариваться с мистером Шиллитоу. Я по-прежнему смотрела в пустую камеру и чувствовала себя уже не просто оглушенной, а по-настоящему больной. Наконец мне сделалось так дурно, что показалось, сейчас вырвет.
– Я должна поехать домой, мистер Шиллитоу, – сказала я. – Не могу выразить, как я расстроена.
Мистер Шиллитоу взял мою руку и знаком велел мисс Крейвен проводить меня.
Передавая меня матроне, он спросил:
– Доус ничего вам не говорила, мисс Прайер? Ничего такого, что указывало бы на то, что она замышляет преступление?
Я помотала головой, и от резкого движения меня замутило пуще прежнего. Мисс Хэксби пристально глядела на меня.
– Мы поговорим в другой раз, когда вы успокоитесь, – продолжал мистер Шиллитоу. – Возможно, Доус еще поймают и вернут к нам – мы очень на это надеемся! Но в любом случае по делу будет проведено дознание – скорее, даже не одно. Вероятно, вас попросят дать показания касательно Доус перед тюремным комитетом. Сможете такое выдержать? И пожалуйста, постарайтесь все-таки вспомнить, не было ли со стороны Доус каких-нибудь намеков, указывающих на ее намерения, не допускала ли она каких-нибудь обмолвок, по которым можно догадаться, кто ей помог сбежать или кто сейчас укрывает.
– Хорошо, я постараюсь, – пообещала я, совсем не думая о себе. Если я и боялась, то по-прежнему только за Селину – пока еще не за себя.
Я оперлась на руку мисс Крейвен, и мы двинулись вдоль череды камер, из которых смотрели арестантки. Соседка Селины, Агнес Нэш, поймала мой взгляд и едва заметно кивнула. Я отвела глаза.
– Где миссис Джелф? – спросила я.
Ей стало худо от пережитого потрясения, и тюремный врач отправил ее домой, ответила надзирательница. Но мне самой было так худо, что я толком ее не слушала.
Однако мне пришлось испытать еще одну муку. На лестнице этажом ниже – там, где однажды я выжидала, когда миссис Притти уйдет в дальний коридор, а я смогу броситься к камере Селины и почувствовать, как моя душа перелетает в нее, – нам встретилась мисс Ридли. При виде меня она вздрогнула, а потом ухмыльнулась: