10 Лет у людоедов
Доктор Хуст согласился сделать этот доклад для вящей славы истинно германской науки и тем самым совершил глубокую и, к сожалению, непоправимую ошибку. Он не должен был соглашаться ни в коем случае. Покойник догадался об этом тогда, когда уже было поздно.
В назначенный день и час зал, где должен был состояться доклад, ломился от отборной публики. Дамы в изысканных вечерних туалетах величественно шествовали подруку с виднейшими и родовитейшими офицерами рейхсвера. Командиры охранных отрядов, ответственные чины министерств, организаторы национал-социалистической партии вполголоса обсуждали с капитанами промышленности что-то очень важное и очень секретное. Воздух был полон тем особенным праздничным гулом, который так характерен для многотысячной аудитории, ожидающей информации, экзотической и волнующей.
Доктор Хуст вышел на эстраду под гром аплодисментов. Оркестр заиграл марш. Потом, когда аплодисменты затихли, председательствовавший предоставил слово «одному из благороднейших и мужественнейших представителей германского народа».
Снова раздались аплодисменты, и доктор Август Хуст, до сих пор еще чувствовавший себя после десятилетнего перерыва не совсем ловко в манишке и воротничке, незаметно поправил сбившийся набок галстук в запинаясь начал доклад.
Чего скрывать, за время пребывания в плену у людоедов многие немецкие слова выпали у него из памяти, и он незаметно для самого себя вставлял протяжные и горловые слова из лексикона племени джибаро. Эти непривычные, резавшие ухо звуки вызвали у слушателей легкую сочувствующую улыбку.
Мы с такими подробностями описываем доклад доктора Хуста только потому, что это был его последний доклад и что ровно через сорок пять минут после его начала доктора Августа Хуста не стало.
– Милостивые государыни и милостивые государи, – начал доктор Хуст в тут же, заметив недовольную гримасу председательствовавшего, поправился, – милостивые товарищи по нации. Я надеюсь в ближайшем же будущем приступить к работе над капитальным трудом, посвященным систематизации моих десятилетиях наблюдений над жизнью южноамериканского каннибальского племени. Я еще не успел пока собраться с мыслями после головокружительного возвращения из кровожадных условий каменного века в культурное германское государство и надеюсь, что мои уважаемые слушатели простят мне недостаточно систематический и глубокий характер доклада. Я должен, впрочем, оговориться, – добавил с профессорской добросовестностью доктор Хуст, – что каннибальские нравы и традиции характерны не только для народов, стоящих на низких ступенях культуры.