Вот брат твой!.. (Воробьев) - страница 104
Медведь шарахнулся, с непостижимой быстротой повернулся и бросился в кусты. Яшка выстрелил вслед из второго ствола, но медведь добежал до кустов и с треском вломился в них. Промазал? Яшка не верил в это. Не мог промазать, попал, да, видно, не в самую точку. А может, сгоряча убежал? Может, уже сковырнулся?
В кустах и в самом деле затихло, но это еще ничего не доказывало. Медведь мог просто затаиться, и Яшка понимал: идти искать его — дело рисковое. В темноте нарвешься как миленький.
Теперь хорониться было незачем, и Яшка с Костей всласть покурили, а как только рассвело, пошли по медвежьим следам. И сразу же увидели: попали. Везде была кровь, много крови. Значит, точно: сгоряча кинулся. Да только кидайся не кидайся, а далеко с такой раной не уйдешь.
И верно: не прошли и двадцати шагов, как увидели лежащего медведя. Для верности Яшка всадил в него еще одну пулю, но медведь даже не шевельнулся.
— Спекся! — сказал Костя.
Яшка видел это и сам, но сейчас его волновало только одно: тот или не тот? Подойдя к медведю, Яшка запустил пальцы в густую шерсть у него на шее. И быстро нащупал то, о чем все время думал, — цепочку. Когда ее надевали, она висела свободно, но за год с лишним медведь повзрослел, и теперь цепочка была в самый раз. Яшка сильно дернул, и она разорвалась, блеснув потускневшим синим камешком.
— Ты гляди! — изумился Костя. — С брыльянтом, падла!
Но Яшка не слышал, что ему говорят. Он смотрел на цепочку и усмехался с довольным злорадством, представляя, как бы взвился отец, если б увидел сейчас Яшку. Сам же он испытывал нечто вроде облегчения, словно что-то отпустило в груди, перестало давить, свободно пропуская каждый вдох и выдох…
Шкуру и мясо, от которого отрезали кусок для себя, сбыли в деревне. Там же разжились хлебом и выпивкой и, уйдя в лес, устроили пирушку. Стаканов не было, и пили по очереди из горлышка, закусывая поджаренной на прутьях медвежатиной. И когда водка ударила в голову и все стало простым и доступным, Яшке захотелось удивить Костю, и он, пьяно ухмыляясь, сказал:
— Ты, Цыган! Ты хоть знаешь, кого жрешь?
— Медведя, кого ж еще, — ответил Костя, снимая с прута очередной кусок.
— Медведя! — передразнил Яшка. — Брата моего жрешь, морда твоя людоедская!
— Ну, пошел молоть, теперь не остановишь, — отмахнулся Костя, подумавший, что Яшка с пьяных глаз несет невесть что.
— Не веришь? — прищурился Яшка. — А это тогда как? — Он распахнул ворот и снял с шеи свою цепочку, которая была у него вроде нательного креста. Потом достал из мешка медвежью. — На, гляди!