Да, все было так, и все же Денисов, терзаемый угрызениями совести, что ударил медвежонка, когда можно было и не бить, понес повинную голову на плаху — отправился разыскивать Найду и Белуна.
Он нашел их в лопухах у забора, но ни собака, ни медвежонок не проявили никакой радости при виде хозяина. Белун глядел на Денисова с опаской, а Найда — недоуменно-обиженно. За все пять лет Денисов и пальцем не тронул ее, а сегодня вдруг стукнул, и она, не чувствуя за собой никакой вины, даже не поднялась навстречу Денисову, не вильнула хвостом.
— Ну ладно, — сказал Денисов неловко, — сразу уж и надулась! Ну дурак я, дурак, не сдержался. Но и ты пойми: оттаскиваю твоего за шкирку от улья-то, а он еще и рычит! Вся морда в меду, а ему все мало. Ну и разозлился. А тут и ты как на грех…
Денисов погладил Найду, притянул к себе Белуна. Хотел что-нибудь сказать ему, успокоить, обнадежить на будущее, но, встретив настороженный взгляд медвежонка, осекся. На душе стало еще паскуднее. Чего говорить-то? Сперва под зад дал, а теперь тю-тю-тю. Ребятишек-то своих колотил? Ни разу! А этого стукнул. Да еще как — под зад. Забыл, что говорил Федотыч: зад-то у них самое больное место…
Сознание вины мучило Денисова весь остаток дня, да и ночью он долго не мог уснуть. Все возвращался к своему поступку и осуждал себя, дав наконец слово, что никогда больше не притронется к медвежонку. И на цепь сажать не будет. Разве ж это жизнь — на цепи?
И все же посадить пришлось.
Белуну пошел уже восьмой месяц, никаких забот с харчами он не знал, а сытая жизнь на кого хочешь действует благодатно, и в своем возрасте Белун выглядел как годовалый. Темно-бурый мех его лоснился, а силушка так и разливалась по молодым жилам. В нем все меньше чувствовался медвежонок, а все явственнее проглядывал дикий лесной зверь, в котором первобытные инстинкты пока еще дремали, но могли проснуться в самое неожиданное время.
И первой это угадала коза. Если раньше, увидев медвежонка, она старалась поддеть его рогом, то теперь от этой привычки не осталось и следа. Теперь коза, когда Белун проходил мимо нее, начинала жалобно блеять и трястись мелкой дрожью, а сам Белун посматривал на козу взглядом звероватым и жадным.
Денисов, заметив это, присвистнул: бычок-то вырос! Ты глянь-ка, как на козу-то смотрит! Задерет ведь Машку, как пить дать, задерет! А разве уследишь? Получится как с пасекой.
А отсюда ниточка потянулась и дальше: ладно коза, это хоть своя животина, а если к мерину приглядится? Мерин-то казенный, посадят за мерина, если что. Скажут: кто разрешил медведя на кордоне держать? Доказывай потом, что не горбатый.