— Вот брат твой! — сказал отец, подводя Яшку к медведю. — Мы отпускаем его, и если ты когда-нибудь встретишь его в лесу — не стреляй в него.
Затем охотники сняли с медведя ошейник и отошли от зверя.
— Иди в лес, — обратился к нему отец, — но не тронь в лесу нас. — Отец показал рукой на охотников. — Смотри и помни: все они твои братья, родня твоя, одной грудью вскормлены — ты и они.
Но медведь, ставший за время жизни у охотников совсем ручным, не хотел уходить от людей. Тогда охотники криками и замахиваниями стали прогонять медведя в лес, и кричали и гнали его до тех пор, пока он не убежал без оглядки.
После этого все вернулись в деревню, но не разошлись по домам, а всей гурьбой пошли к Маркелу. Там, как оказалось, уже был накрыт стол, и, хотя горница была просторной, двадцать мужиков едва поместились в ней. Сели тесно, но ведь в тесноте — не в обиде, главное, что все люди свои, а угощение — лучше не придумаешь. И мясо разное, и рыба какая хочешь, и всякие закуски, и вино. Все знали, что Маркел не любил им баловаться, но раз такой случай — пожалуйста.
Подавали на стол Василиса и еще одна женщина, помоложе хозяйки, полногрудая, которую раньше Яшка никогда не видел в доме. Он спросил, кто это. Оказалось, жена одного из охотников, которая выкормила своим молоком нынешнего медведя. Так медведь-то большой, удивился Яшка, как же она его кормила? Чудак, сказали ему, не все время, конечно. Пока маленьким был. Его ведь от матки-то слепым взяли, вот она и кормила его сначала. Как ребенка. Потом-то он все стал есть, а на первых порах только так — грудью[1].
Яшка с любопытством разглядывал женщину. Ничего такого, женщина как женщина, а ведь надо — медведя кормила! Вроде как мать, недаром мужики так стараются: и усадили на лучшее место, и в тарелку накладывают, и рюмку наливают.
Сквозь завесу времени расплывчато и смутно проступило видение: он, Яшка, лежащий на низкой кровати, а рядом — женщина, такая же, как эта, полногрудая, кормящая кого-то, кто сопит и чавкает.
Видение всплыло и пропало, оставив в душе у Яшки чувство несогласия с тем, что произошло час назад на лесной опушке. Вот брат твой, одной грудью вскормлены, сказал отец. Как же так — одной? Ведь его и того медвежонка кормила не эта женщина, другая. А эту, да и «брата» тоже, он первый раз увидел сегодня. При чем же тогда — одной грудью?..
Но здесь Яшке пришлось отвлечься от своих мыслей, потому что отец постучал ладонью по столу. Ну, мужики, сказал он, первое дело сделано, не грех и рюмочку опрокинуть по такому поводу. И ты, Яша, пригуби, сегодня можно.