Вот и хорошо, что доволен, сказал Маркел. В нашем роду все с дедушкой-то братались, и все, слава богу, до старости дожили. Ни один бабай никого в лесу не тронул. Других задирали, а наших нет, потому как все одной матерью вскормлены.
Как же одной, возразил Яшка, когда многими? Глупенький, погладил его Маркел по голове. У всех у нас одна мать — женщина. А та ли, эта — какая разница. Молоко-то ее все пили — и мы, грешные, и сродственники наши лесные. Нынче-то ты побратался, а сделаем на следующий год еще одно дело — и будешь совсем наш.
Какое дело, спросил Яшка, но отец уклонился от ответа. Нельзя, сказал, говорить раньше времени, сглазишь. А камешек береги, добавил он, дотрагиваясь до цепочки на Яшкиной шее. Бирюза это. Счастье и удачу приносит.
До следующего года было как до неба, но после всенародного обещания отца подарить ружье Яшка уже не торопил события. Рассуждал просто: ладно, так и быть, подождем, посмотрим, какого еще рожна хочет отец. А подарит ружье — тут мы и скажем, что думаем.
Как видим, типичные рассуждения человека, построившего некий план, а заодно решившего извлечь определенную выгоду из складывающейся ситуации. Но вот что интересно: относя эти самые рассуждения лишь на свой счет, Яшка почему-то использовал множественное число — подождем, посмотрим, тут мы и скажем. Он словно бы предчувствовал, что ему недолго остается быть одному в своих желаниях; что скоро на сцену явится еще один человек, близкий по мысли и духу, с которым он и пройдет весь длинный путь ожидавших его падений, преступных страстей и пагуб.
Редко, но бывает: встречаешь незнакомого человека, а кажется, будто знаешь его всю жизнь. Знаешь жесты, манеру держаться, особенности речи. С таким человеком сходишься сразу, ибо ясно без слов: родственная душа.
Нечто подобное испытал и Яшка, когда в первый раз увидел Костю Цыгана. Лицо этого черноволосого, смуглого парня показалось Яшке таким знакомым, что он, сам того не ожидая, улыбнулся ему. Парень ответил тем же, блеснув белыми, ровными зубами.
Через минуту они уже разговаривали, дымя самокрутками.
— Коська, — сказал парень. — Цыган.
— Сам вижу, что цыган, — ответил Яшка.
Парень снисходительно усмехнулся.
— Да никакой не цыган, кликуха такая.
— Прозвище, что ли?
— Прозвище — это по-вашему, а по-нашему — кликуха. Ты, знать, не битый?
— Не битый, — подтвердил Яшка. — Пробовали, да зубы обломали.
Что правда, то правда — бить Яшку пробовали, но безрезультатно. В драках Яшка был лют, а главное — ничего не боялся, ни ножа, ни кола, ни тем более кулака. Мог затеять свалку хоть с троими, хоть с пятерыми и всегда выходил победителем. Бесстрашие Яшки наводило на противников панику, и они бесславно отступали, вытирая разбитые носы и губы. Даже парни намного взрослее Яшки не решались связываться с ним. А тут какой-то чумазый говорит, что, дескать, не битый.