становится его переработка славянофильской (московской) философии истории.
На смену расплывчатым, не имеющим шансов на реализацию и от того радикальным (как не имеющих «упора» в реальности) политическим настроениям середины 1840-х годов приходит отречение от стремлений к украинской самостоятельности, от мечтаний о независимой государственности, «славянской федерации» и т. п. – Российская империя принимается не только как существующий, но и как оправданный порядок вещей, требующий не разрушения/свержения, а перестройки. По мере того как во второй половине 1850-х – начале 1860-х Кулиш с более или менее близкими единомышленниками получает все больше возможностей для деятельности, происходит отказ от мечтаний о политической борьбе, поскольку ценой подобных стремлений станет утрата или по меньшей мере угроза уже существующим и продолжающим расширяться реально существующим областям деятельности.
В качестве своего рода сверхзадачи выступает реформирование Российской империи, где Украина займет центральное положение – вернет себе тот статус, который она в культурном плане занимала с присоединения к Москве вплоть до конца XVIII в. Логика подобных притязаний далеко не столь фантастична, как представляется с первого взгляда: структурным конфликтом восточноевропейской истории последних столетий выступает противостояние Польши и Москвы, в котором Украина делалась последовательно жертвой то одной, то другой стороны, деливших ее между собой или отдававших на разграбление орде, безначалию и т. д. (Кулиш, 1899: 314–315). С включением большей части Польши в состав Российской империи (к 1815 г.) конфликт никуда не исчез, став теперь внутренним напряжением в структуре Империи, вылившись в восстание 1830–1831 гг. (и затем, что подтвердит ход рассуждений Кулиша, в восстание 1863 г.). Польша и Москва не могут найти компромисс между собой, но эту роль может сыграть третья сила, Украина, оказываясь посредником между двумя ведущими частями империи, теперь лишь взаимно ослабляющими друг друга, когда силы Империи отвлекаются на удержание Польши (которую одновременно невозможно отпустить, так как это значило бы лишь преобразовать ее из врага внутреннего во врага внешнего, которого вновь придется покорять), вместо того чтобы быть направленными на внутренние преобразования (и, если угодно, на внешнюю экспансию). Польша и Москва находятся в противоборстве за находящиеся между ними земли и населяющие их народы – последние выступают лишь объектом властвования, становление их в качестве субъекта, появление их как действующих лиц не только снимает спор за обладание объектом, так как такового больше нет, но и вводит Украину как медиатора, культурного и социального