Девка сдвигается, мне место уступает. Я ее по щеке глажу — мокрая щека. Опять плачет. Подумал, как парни сейчас ржать будут — и не стал девку раздевать. Успеем еще. Она шуршит чем-то. Я потрогал — сверху укрыла нас своим шалашиком, чтоб теплее было. Засыпая все думаю, как так получилось. Ушел на разведку одиноким парнем, а вернусь солидным охотником. Со своей женщиной.
Ночью несколько раз просыпаюсь — девка рядом лежит. Холодно ей, ко мне прижимается.
Утром встаем, смотрю я на нее — сонная, лохматая, комарами искусанная, под глазами круги, на левой щеке синяк темнеет. Страшилка, не девка. Но — моя!
Костер запалили, вчерашним оленем закусываем. Мудреныш ехидно так на нас с девкой косится и говорит:
— Молодые остаются, остальные на охоту.
И под общий гогот первым к лесу идет. Остальные — за ним. Я, чтоб время не терять, девку в шалашик веду. Она не противится, хоть и не радуется. Сама одежки расстегивает, показывает мне, как это делается.
Я ее, как полагается, беру. Не силой, но с лаской. А когда всплакнула, до того заводит меня, что еще раз, и еще раз взял. Оживать начинает.
Лопочет что-то на своем языке, всхлипывает, ко мне ластится. Признала меня, теперь у нас все хорошо пойдет.
Повалялись, понежились мы с ней, затем снова за язык принялись.
Она половину слов вчерашних забыла. Да не половину, а почти все! Я и то больше слов из ее языка помню. Узнаю, как ее зовут. Оксана. Глупый я все-таки. На третий день только догадался спросить. Если сказать Ом-Ксана, получится Великая Ксана. Пару раз ее так называю, поправляет. Не хочет быть великой. Вернутся ребята, расскажу — посмеемся.
Возвращаются охотники с добычей. Я туши пересчитываю — для меня тоже нашлась.
— Передохнем, поедим и трогаемся, — говорит Мудреныш.
— Оксана, костер, — кричу я, чтоб всех удивить. Для верности, все же, рукой на кострище указываю. Понимает, умница. Кивает мне и огонь раздувает. Все и на самом деле удивляются.
Доедаем оленя, собираемся идти. Оксана самую маленькую тушу себе на плечи взваливает. Верный Глаз ее нести хотел.
— Ух ты! — изумляется Кремень. — А донесет?
— Не донесет, так съедим, — хмыкает Мудреныш. — Ты сможешь оленя добыть и нас догнать?
— Легко! — усмехается Кремень и исчезает между деревьями. А мы трогаемся в путь. Думаете, к броду? Как бы не так! К той сосне, которую Оксана старалась повалить. Сообща ее через реку валим, осторожно по ней переходим. Мудреныш тушку у Оксаны отбирает, сам переносит. А мне велит за девкой следить, чтоб не бултыхнулась. Но она по стволу как по ровному месту идет, не пошатнулась даже. Ловкая.