Я купил это кафе. Тех денег, что она платит мне, хватило с лихвой. Официант Антон проделал огромную работу, сам бы я не справился, превратив скучное, серое заведение в детскую радость — кафе — мороженое. Мы дали ему чудесное название — название кафе из ее детства. «Чебурашка» — так называлось оно тогда. Все сделал Антон, которого я назначил управляющим. Именно он, в силу своего возраста, с мальчишеским рвением восстановил интерьеры, по старым, найденным в архивах, фотографиям.
— Что это? — Я вижу детский восторг в, широко распахнутых, глазах моей Кати.
— Это, мой сюрприз. Тебе нравится?
Катерина молчит, по щекам ее бегут чистые, как утренняя роса, слезы.
— Семен это… Ты волшебник. Я не ошиблась в своем выборе, в первый раз в жизни. Идем скорее, я так мечтаю о пломбире с орехами и шоколадной крошкой. А потом еще и с сиропом. Просто волчий аппетит.
Мы сидим за нашим столиком. Антон, специально, оставил его для нас, по моей просьбе. Я вижу счастье, написанное на лице, самой любимой, для меня, на свете женщины. Катя раскраснелась и, если бы не болезненная худоба, стала похожа на себя прежнюю. Такую, какой я увидел ее здесь, чуть больше года назад.
— Посмотри, какие они чудесные. Необыкновенные просто, — улыбаясь, говорит она, разглядывая веселящихся детей, с которыми занимается Антон, нарядившись в костюм огромного Чебурашки. — Сколько в них непосредственности и жизни, — Катя облизывает, и без того уже, чистую ложку. Вижу — она устала. Едва сидит.
— Пойдем домой — предлагаю я.
— Да, пойдем, пожалуй. Только давай еще мороженого возьмем. Домой, — умоляюще смотрит на меня Екатерина. Я не знаю, можно ли ей столько этого холодного лакомства. Но под ее взглядом сдаюсь.
— Не гипнотизируй меня, без нужды. Я, и без того, нахожусь под твоими чарами — шепчу я, пока мы ждем, когда нам принесут запакованное в контейнеры мороженое с сиропом. И это мое последнее счастливое воспоминание.
После следующего сеанса химиотерапии у Кати падают все показатели крови. Мое сердце обливается кровью, при виде содрогающейся в рвотных спазмах, истощенной фигуры женщины, которую я люблю больше жизни. Она не жалуется, но я вижу, каких трудов ей стоит самое простое передвижение по квартире. Утром я заметил на ее подушке, вылезшие клочья волос. Выпали и волшебные ресницы, сделав ее волшебные глаза похожими на, потерявшие свои лепестки, сказочные цветы.
— Я очень страшная — спрашивает она, озадаченно разглядывая свое отражение в старинном зеркале.
— Ты прекрасна — отвечаю я, совсем, не кривя душой. Мне без разницы, как выглядит моя богиня. Я люблю ее такой, какая она есть. И с каждым днем, чувство мое, только растет, заполняя меня полностью.