— Ну, раз ты даже бумаги принес, то дело точно должно сдвинуться с места, притом в нужную нам сторону, — радостно проговорил Петросянов, заглядывая внутрь конверта, где были уложены сотенные купюры американской валюты. Он убрал конверт в ящик стола. — Ну, Петрович, считай, что дело в шляпе! Мне б еще таких бумаг на подпись Панину и кое-кому из администрации, и, я думаю, все уладится.
— Конечно-конечно, все будет. Ты уж постарайся, а я тебе потом и баньку, и девочек организую, и еще бумаг по этому делу подкину. Только помоги, — заискивающе улыбаясь, проговорил полковник.
— Ну, все, Петрович, я понял. Иди-иди, а то меня еще работа ждет, — раскладывая документы на столе, пробормотал Петросянов.
— Хорошо, я ушел. Только не забудь, пожалуйста. Мы ж друг другу помогать должны, — не унимался полковник, пятясь и пытаясь нащупать ручку двери.
— Да хорошо-хорошо, все сделаю! — крикнул ему в след судья.
После ухода полковника Петросянов достал из своего дипломата какие-то документы и принялся за работу. Периодически в кабинете раздавались звонки, он снимал трубку и с кем-то долго разговаривал, иногда звонил сам и что-то выяснял. Спустя некоторое время ему пришлось прерваться. В кабинет вошла женщина с повесткой в руках.
— Здравствуйте, Николай Егорович, — робко проговорила она.
— Проходите, садитесь! — не поднимая головы, рявкнул Петросянов.
Женщина молча прошла по кабинету и села напротив судьи.
— Чего вам?!
— Здравствуйте. Я вот по повестке пришла, насчет своего сынишки, — чуть не плача проговорила посетительница.
— Так, давайте сопли здесь разводить не будем! По какому делу он проходит? — поднял глаза и впервые посмотрел на женщину Николай Егорович.
— Так, за хулиганство. Ефимов его фамилия, — зарыдала она.
— А-а-а, это тот, который напился и ограбил ларек?! И это вы называете хулиганством?! С каких пор уголовщина стала хулиганством?! — закричал на нее Петросянов.
— Так не грабил он. Он же ничего не помнит. Он ведь показания такие дал, так как его милиционеры избили.
— Ну конечно, он у вас белый и пушистый, а вся милиция наша плохая и продажная! А вы, гражданка, в курсе того, что он оказал сопротивление при аресте и пытался сбежать с места задержания?! — напирал судья.
— Да куда он сбежать-то мог? Его друзья говорили, что он в стельку пьяный был. И какое сопротивление в таком состоянии он мог оказать? — завыла мать обвиняемого.
— Ну, это все ваши домыслы, дамочка. А факты — вещь упрямая, и они говорят о другом. У меня вон два тома вашего дела о том, как он не мог! — буркнул Петросянов и снова принялся перекладывать бумаги.