— Помогите ему, пожалуйста, будьте человеком. Вы же сами понимаете, что он ни в чем не виноват. Били его сильно, вот он и сознался, — тихим и жалобным голосом пробормотала женщина.
— Я вас для этого и пригласил. Вы сами понимаете: дело буду разбирать я, а оно не в его пользу складывается. И как я ему смогу помочь? Как? Улики все против него. Это раз. Задержали его рядом с ларьком. Это два. Сопротивление при аресте оказал, это три. Я уж не говорю о чистосердечном признании, которое, якобы, имеется у прокурора. Вы и представить себе не можете, каких усилий стоит ему помочь. Это вам не от армии парня отмазать, это уголовное дело, гражданка. Тут энурезом не отделаешься. Я вас прекрасно понимаю: у самого дети. Рад бы помочь, только каким образом? Тем более прокурор — просто зверюга. Для него дело чести засадить кого-нибудь за решетку. Для него люди — мусор. Как с таким договориться? — вздохнул судья. — Есть, правда, один вариант. Но нет, нет, я на него не пойду и не соглашусь. Слишком рискованно, — убирая дело в стол, проговорил он.
— А какой, какой способ?! Ради Христа скажите! — взмолилась бедная женщина.
— М-да. Эх. Ну, ладно, — покачал головой судья. — Только ради вас. Но вы сами должны понять, что это будет не бесплатно. Тут уж дело такое.
— Сколько? Сколько это будет стоить? — спросила женщина и передвинулась на край стула.
Судья нехотя потянулся, затем достал из ящика калькулятор и быстро набрал на нем какое-то число, после чего повернул калькулятор к женщине.
— Но у меня нет столько денег! — с испуганными глазами проговорила она.
— Ну, квартира-то у вас есть?
— Я с сыном одна в общежитии живу.
— Тогда у родственников займите.
— У меня нет таких знакомых, кто мог бы дать столько.
— Ну что ж. Тогда я помочь ему ничем не смогу, я и так многим рискую, только намекнув вам, что есть выход из сложившейся ситуации, — проговорил судья и снова начал что-то писать.
— У меня нет таких денег! Понимаете, нет! И взять мне их неоткуда! — вскочив со стула, закричала женщина.
Петросянов медленно поднял на нее глаза.
— Хватит тут орать! Ты здесь не в своей гребаной общаге находишься! Нет так нет! Разговор окончен! Пошла вон из кабинета, истеричка!
Женщина развернулась и, рыдая, выскочила в коридор.
— Вот дура, — тихим голосом прошипел Петросянов и, швырнув карандаш в закрывающуюся дверь, продолжил заниматься своими делами.
Николай Егорович что-то писал, кому-то звонил, в общем, трудился, как и всегда, во славу российского законодательства. Через некоторое время он встал, потянулся и подошел к двери, вытащил из кармана бумажник, мельком оценил его содержимое и вышел из кабинета. Проходя по коридору, он обратил внимание на странного омоновца, который, улыбнувшись, с ним поздоровался. Судья в ответ кивнул ему головой и пристально проводил его взглядом, так как на поясе у него вместо дубинки висел короткий римский меч гладиус.