Девушка, которая выписывала в скупке чеки, оглядев всех, сразу же сказала:
— Здесь никого нет.
Садчиков облегченно вздохнул.
— Спасибо, ребята, — сказал Костенко. — А тебя, Савельев надо в камеру. Лицо-то у тебя, «прямо скажем», а?
Ленька разлепил губы и спросил:
— Можно попить?
— Валяй, — ответил Садчиков. — Что, п-перетрусил?
— Нет. Теперь все равно.
— Глупость говоришь.
— Может быть… Только я так думаю…
— Глупость, — повторил Садчиков. — Сиди т-тут, я сейчас.
— Ты куда? — спросил Костенко.
— Да так… — ответил Садчиков. — Скоро вернусь.
Самсонов сидел у комиссара и плакал. Весь обмякший, жалкий и — это было сразу видно — тяжелобольной. Только поэтому комиссар сдерживался, чтобы не сказать ему всего того, что сказать бы следовало. «Не можете вместе жить — разойдитесь к черту! Себя мучаете и парня губите! Когда дома непорядок, дети в первую очередь гибнут. Хочешь видимость семьи сохранить, чтобы парня не травмировать, — уезжай к черту в свои леса! Наведывайся два раза в год: и жена твоя будет довольна, и дома тихо. А если она начнет здесь флирты там всякие с тити-мити, возьми парня к себе, в институт всегда успеет, а руками на стройке помахать тоже полезно. Для поэтов особенно. А так — вы грызетесь, а нам потом ребят в тюрьму сажай, да? Мы плохие, а вы хорошие и добренькие? Плачете, к сердцу нашему взываете, да? А оно у меня что, каменное, сердце-то? Или, может, нет?»
Комиссар засопел и, не удержавшись, сказал:
— Совести в вас ни на грош, товарищ Самсонов…
Вошел Садчиков и стал у порога.
— Да входите же, — досадливо поморщился комиссар.
— Он на тех д-делах не б-был.
— А вы сомневались?
— Если бы я не сом-мневался, вы б меня с работы уволили, т-товарищ комиссар.
— Тоже верно. Ну, что будем с ним делать? У парня, понимаете ли, завтра начинаются экзамены на аттестат зрелости. В восемь утра русский письменный.
— Знаю.
— Да. Сочинение. Парень-то с-способный, товарищ комиссар, явно с-способный…
— Куда его будем помещать? В приемник или пока подержим у нас, в камере?
Самсонов закрыл глаза ладонью и начал медленно раскачиваться на стуле — вперед-назад, вперед-назад…
Садчиков сказал:
— Я бы его отпус-стил по подписке. Вот и от-тец здесь. И чтоб без отца носу на улицу не высовывал…
— Отец — дело, конечно, великое. Только вы давайте свяжитесь со школой. Как они на это посмотрят… Пусть письмо мне напишут… Иначе я ничего не смогу сделать. Надо мной тоже много начальников, мил душа, сами знаете…
— Слушай, — сказал Садчиков Леньке, — мы т‐тебя отпускаем до суда.
— Что?
— То, что с-слышишь. Отпускаем.
— Куда?