А из дома Боровиковых:
За окном весенняя распутица,
Ночью выпал небольшой мороз,
Мне недолго добежать до проруби,
Не расплетая даже русых кос…
У Агнии сжалось сердце в горячий комок и подкатилось к горлу — не дыхнуть. А тут, как назло, двое шли улицею.
— Ишь, топает моя баржа-перегрузка, — проговорил Санюха. — И мужик с нею? Кого ведет в дом на ночь глядя?
С приземистой, толстой Настасьей шел высокий человек в шинели. Он курил папиросу.
Агния не знала, куда деться от злоязыкой Настасьи, и придумывала, какое бы найти заделье, чтоб Настасья не чесала лишний раз языком. И без того разговоров на деревне хоть отбавляй.
— Вот те и на! — ахнул Санюха. — Степан, кажись?!
Агнию будто подбросило с плашки.
— Племяш! Ах ты, язби тя холера! Племяш! — рычал Санюха, облапив Степана и троекратно чмокнувшись с ним в губы.
Настасья, подоткнув руки в бока, смотрела на Агнию.
— Ипеть у нашей подворотни, милая? — начала она ласково, что предвещало неуемную бабью колкость. — Иссыхаешь по полюбовнику? — Будто хлестнула наотмашь Агнию по лицу. — Гляди, Степа. Я же говорила: редкую ноченьку Агния не токует у нашей подворотни. Все ждет, когда подаст о себе весть Демид Филимоныч.
И, повернувшись к Агнии, осмотрев ее с ног до головы, Настасья спросила:
— И не совестно тебе, Агнея? Да я бы, вот те крест, провалилась сквозь землю. Брюхо-то какое нагуляла, ай-я-яй!
Живот Агнии, когда она привалилась спиною к столбу, выдался вперед. Она запахнулась полами жакетки, но полы не сошлись.
Степан смотрел на нее в упор. Агния не в силах была встретиться с его черными, едучими глазами. Она чувствовала на себе их чугунную тяжесть, и ей стало жарко, а зубы мелко стукались друг об дружку.
— Та-ак, все ясно, — глухо вывернул Степан. — Андрюшку я возьму к своим. Они подростят его, пока я в армии. Завтра оформим развод. Лучше уж гуляй под своей фамилией.
— И то правда, — вздохнула Настасья. — Она хвостом вертит, а грязь на Вавиловых летит.
Агния передернула плечами.
— Может, сейчас можно взять Андрюшку?
— Андрюшку?
— Не тебя же!
Настасья хихикнула, Санюха громко сморкнулся, уставившись на живот Агнии с упрямым кротким недоумением, какое бывает только у мужчин, которые всю жизнь помышляли о собственном ребенке, но так и не изведали счастья отцовства.
— Договорились?
Агния вздрогнула и впервые глянула в полнокровное, возмужавшее лицо Степана. Какой он стал красивый!..
— Не бойся, бить не буду.
— Меня? Бить?! Ты?! — Агния рванулась вперед. Степан попятился. — Меня? Бить? Бей же, бей! Только до смерти бей! Бей, говорю!..
— Не стоит марать руки.