Побег состоялся вчера. Будь письмо отправлено с острова Уайт или даже из прибрежного графства накануне вечером, оно не могло еще прийти в Борроу-Клоуз с девятичасовой почтой. Впрочем, позже я совершенно случайно обнаружил, что капитан Кеннингтон намекнул на возможность такого побега в предыдущем письме, полученном на сутки раньше. Но какие бы мысли ни возникли у меня по поводу этого открытия, я предпочел держать их в строгой секретности.
Так или иначе, в усадьбе весть о побеге вызвала вполне закономерное волнение. А вскоре последовали и куда более драматические события.
Сам-то я почти сразу пришел к мнению, что беглецы будут быстро схвачены, несмотря на то, что их побег, описание которого содержалось в газете, был превосходно продуман. Насколько можно понять, они преодолели первую из высоких стен, окружающих тюрьму, выбрав момент, когда остров был окутан густым туманом. Затем пробежали через огороженный дворик, в котором работали другие заключенные, взобрались на внешнюю стену, спустились с нее по тонкой шелковой лестнице (она так и осталась висеть на стене), после чего устремились к морю.
Власти полагали, что та часть их побега, которая предполагала пересечение пролива, была сорвана, то есть им не удалось достичь Англии; но потом появилась информация о таинственной моторной лодке, которая незадолго до этого была замечена возле мыса Святой Екатерины[53], – и авторы газетных статей, помня о принадлежности Местера к «моторному братству», начали склоняться к мнению, что между этими событиями существует связь.
По здравом размышлении я тоже к нему склонился. Летчики, даже бывшие, как правило, умны, их отвага доказана самой их профессией, которая вдобавок предполагает крепкие узы дружбы. Технических возможностей у них тоже хоть отбавляй.
Теперь становился ясен смысл приятельства Саусби с этим подозрительным механиком. Судя по всему, они с самого начала планировали совместный побег – и на данный момент было похоже, что он оказался успешным.
В усадьбе я оказался около девяти часов, а покинуть ее мне удалось только после ланча. Как обычно, сэр Борроу проводил утро в занятиях садоводством – и сегодня он продержал меня при себе все эти часы, ведя беседы о разного рода растениях. Я оказался некомпетентным собеседником, но, что гораздо хуже, в разговоре ни разу не прозвучало имя сына баронета, которому предстояло унаследовать в том числе и этот великолепный сад.
Когда ближе к двенадцати сэр Борроу удалился в свой кабинет, я отвел девушек в сторону и возобновил разговор, столь важный для всех нас. Разумеется, мы задавали друг другу множество вопросов, ответов на которые пока не было ни у кого. Куда отправится Саутби, если он сумел добраться до Англии? Есть ли у него деньги хотя бы на первое время? Намерен ли он вернуться в родовую усадьбу?