– Если он появится здесь, – сказал я, – ему конец! Это первое место, которое полиция возьмет под наблюдение!
Гарриет согласилась со мной. Тем не менее куда еще он мог пойти в надежде получить хоть какие-то средства? А ведь без них цель побега – снять с себя ложные обвинения – не может быть обеспечена!
Мы перебрали много вариантов – и с уверенностью остановились на одном. Сестра сэра Борроу, пожилая леди Росмар, сейчас жила в Бате. Она всегда любила племянника и, насколько позволяло ее положение как представительницы рода Борроу, оставалась на его стороне даже после приговора. Вполне возможно, что тетя будет готова поддержать его в такой чрезвычайной ситуации даже сейчас. Мы решили, что Гарриет должна немедленно отправиться в Бат на случай, если от нее потребуется там какая-либо помощь, а мы с Эвелин будем сидеть наготове здесь.
Бог знает, что мы надеялись сделать, если юноша явится в Борроу-Клоуз. Во всяком случае, думаю, что мы оба с равной истовостью молились за его удачу.
Казалось практически невозможным, чтобы он сумел добраться до усадьбы незамеченным – при той шумихе, которая поднялась вокруг его побега. Но если нам все же удастся как-то связаться с ним, разве мы не вправе будем дать новый шанс молодому человеку, только вступающему в жизнь? Ведь тюремное заключение – тот урок, который усваивается с первого раза… или все-таки нет? Возможно, надеяться на такое глупо, но мы искренне уповали, что страдания и скорбь навсегда остались по ту сторону тюремных врат.
Мы верили, что Саутби появится в усадьбе, и через десять дней наша вера оправдалась – но каким страшным образом! Он побывал в Борроу-Клоуз, полиция следовала за ним по пятам, а его собственный отец не знал, что дом дал ему приют даже на краткое время. И сейчас мне придется вернуться к описанию поистине ужасных событий.
Мы предполагали, что за домом будет следить полиция, и не ошиблись в этом.
За несколько дней до возвращения Саутби я начал замечать в парке странного вида незнакомцев. Порой кто-то из них останавливал меня под надуманным предлогом и расспрашивал о сэре Борроу, а также о том, что происходит в его усадьбе. Такие уловки никого не могли обмануть, и в конце концов мне подумалось, что лучше действовать откровенно.
– Вы полицейский, – сказал я одному из них. Тот и не собирался отрицать этого.
– Парень обязательно заявится сюда, сэр, – ответил он, – и как только он это сделает, мы его сцапаем. Все подходы на десять миль вокруг под наблюдением, сэр.
Мы сменили тему, но все равно наш разговор был главным образом о побеге. Официальное мнение полиции заключалось в том, что там не обошлось без попустительства со стороны тюремных надзирателей. Об этом я, естественно, ничего не знал и не мог бы помочь своему собеседнику, даже появись у меня такое желание.