Мое преступление (Честертон) - страница 207

дает гораздо больше оснований обвинить ее врагов в подлоге, чем ее саму в убийстве. Ее убили не за попытку убить Елизавету, даже если вся история о планах покушения на Елизавету не была фантастическим вымыслом, составленным теми, кто намеревался убить Марию. Ее убили не за то, что она была ослепительно красива: это всего лишь одна из многих клеветнических версий, призванных очернить бедную Елизавету. На самом деле она лишилась жизни за то, что пребывала в добром здравии. Возможно, это единственный случай в истории, когда человека осуждали на казнь только за то, что он абсолютно здоров. Легенда, представляющая Елизавету царственной львицей, а Марию чахнущей в заточении болезненной змеей, во многом подлежит пересмотру; судя по всему, дело обстояло совсем наоборот. Мария была очень энергичной особой, неутомимой и сильной всадницей, а в искусстве танца она едва ли намного уступала выносливейшим из современных девушек – что кое-что да значит. Любопытно, что ее прижизненные портреты не передают большую часть того обаяния, о котором в один голос говорят современники, но несомненно указывают на ее силу. А, как хорошо нам известно по наблюдениям за всеми животными и некоторыми особенно выдающимися актрисами, отличный физический тонус для обаяния иногда гораздо более значим, чем собственно красота.

Важнейшим аспектом политических взглядов Сесила[100] и людей его круга (сейчас их всех назвали бы олигархами), обогатившихся за счет собственности опальной Церкви, была необходимость того, что Мария должна умереть раньше Елизаветы, – а Мария, несмотря на все свои несчастья, не проявляла ни малейшей склонности умирать. С другой стороны, здоровье Елизаветы не раз ставило ее на грань жизни и смерти. И если бы ее корону унаследовала католичка, протестантские лорды-олигархи могли испытать серьезные неудобства. Поэтому они отправили Марию в замок Фотерингей – широко известное по тем временам средство от хорошего здоровья, на современный вкус чуть слишком острое, зато такое, применение которого редко оканчивается неудачей.

На этой бьющей ключом энергии, в итоге ставшей причиной смерти, до того держалась вся ее жизнь; даже позволю себе каламбур, сказав, что энергия может быть ключом ко многим загадкам жизни Марии Шотландской. Возможно, ее второй брак, оказавшийся столь неудачным, озлобил Марию больше, чем какую-нибудь другую женщину, более простую и, рискну сказать, менее нормальную. Возможно, ее необузданное легкомыслие, которое привело к тому, что в памяти современников и потомков она осталась блудницей и чуть ли не вампиром, было порождено столь же необузданным первичным стремлением стать матерью и женой. Возможно (по крайней мере, мне представляется возможным), что лишь исключительно здоровый человек, пережив столь ужасный опыт, станет растрачивать впустую свои природные инстинкты на свирепого авантюриста вроде Босуэлла. Да, все это возможно; но, признаюсь, никоим образом не считаю все вышеперечисленное неизбежным. Мне часто казалось, что связь Марии и Босуэлла была скорее политическим альянсом, даже более циничным, чем то представлялось фальсификатору «Писем из ларца», находящемуся в плену прекрасных романтических иллюзий. Или, может быть, имел место какой-то шантаж. Или что-то иное: вариантов тут много. Во всяком случае, окруженная скотами, она выбрала себе лучшего скота – хотя его обычно считают худшим. Он, единственный из них, был человеком в той же степени, что и скотом, а шотландцем в той же степени, что и человеком. Он, по крайней мере, никогда не предавал ее Елизавете, а все остальные ничем, кроме этого, и не занимались. Он охранял границы своего королевства от англичан как добрый подданный и хороший солдат, и она вполне могла прибегнуть к его защите только по этой причине. Но независимо от того, чего она искала в этом браке, я уверен, что она не нашла в нем искомого: наоборот – ее ожидала всего лишь новая стадия той постепенной деградации, к которой приводит супружество королевы с одним из ее подданных.