. Между тем, ему удалось сделать то, чего не смог сделать на Севере иеромонах Макарий (Боголепов) и от чего отказался другой Макарий (Глухарев), организатор миссии Алтайской. Попов создает жизнеспособный религиозно-просветительский центр на самом Полярном круге. Попов представляет собой тип сибирского жителя, который вполне был вписан в местный социальный организм. Особенной его жизнь делала пространственная и культурная диспозиция. Он находился не просто на Крайнем Севере, на Полярном круге, но и на самом краю российской цивилизации, именно здесь, в районе Обдорска, соприкасавшейся с цивилизацией северных номадов. И на пике этих встреч находился священник-миссионер. Причем в отличие от других редких представителей цивилизации в здешних местах уникальность фигуры миссионера заключалась в том, что он в силу своего предназначения (и предписаний) должен был активно вмешиваться, оказывать влияние на образ жизни, мыслей и чувствований местного населения. На самом деле это часто драматическая история.
Героем второго очерка является тоже типичный представитель сибирского социума, коренной сибиряк, крестьянин, купец-миллионер, меценат Николай Мартемьянович Чукмалдин. Фигура известная и популярная среди краеведов, исследователей[3]. Представитель поколения 30-х гг. XIX в. (он родился в 1836 г.), на чью молодость пришлось время Великих реформ и бурного промышленного развития России. Все убыстряющийся круговорот времени вовлек в свою орбиту крестьянского мальчика из пригородного села, неуемная жажда познания и делания захватила его и вытолкнула на высокую социальную позицию[4]. Но жизненный его путь был при этом в целом типичен для выходцев из непривилегированных слоев российского общества, из коих составилась львиная доля российской пореформенной буржуазии. Выпестованный в недрах старообрядческой культуры, Чукмалдин вышел в новое измерение, представляя собой пример очень удачного сочетания внутренней образованности, культуры, интеллигентности, нравственных устоев, воспитанных всем строем родительского дома, и качеств, которые требовались в новых условиях, – высокая мобильность, индивидуальная ответственность, широкий кругозор.
В отличие от Попова и Чукмалдина персонажи двух других очерков представляют иной, но тоже характерный для сибирского социального пейзажа, тип насельников – приезжих, оба уже из пореформенного поколения. Один из них – Петр Алексеевич Городцов, выходец из духовного сословия, окончивший Демидовский юридический лицей в Ярославле, прибывает в знаменательные для Сибири 90-е гг. XIX в., когда и на нее начинает распространяться часть реформ, в центре осуществленных еще в 60-70-е гг. Реформы требовали и подготовленных людей. Сибирская служба стала трамплином для бывшего поповича, позволила и ему занять относительно высокую ступень в социальной структуре того периода. Но Городцов не просто выслуживает в Сибири чины и пенсию, что полагалась государственному служащему, со всей страстностью своей натуры он увлекается собирательской деятельностью, изучает самобытную жизнь и духовную культуру сибирского крестьянства, через что терпит фиаско на службе, но порабощенный духом познания не оставляет любимого занятия до самых последних дней своей жизни. Городцов – пример поколения, возросшего в эпоху Великих реформ и в некотором смысле уже есть их плод. Его жизненный путь есть пример другого варианта социальной реабилитации – через высшее образование и свободу выбора вида деятельности.