Накал страстей вокруг Веригина начинает стихать к началу 1900-х гг. Еще в октябре 1899 г. начальник Тобольского жандармского управления сообщал губернатору о том, что, по некоторым сведениям, Веригин во время пребывания в Обдорске знакомился с людьми «низшего класса», к коим относил зырян и рабочих, находившихся на рыбных промыслах, как будто бы подстрекал их к стачкам и неповиновению хозяевам. Было несколько случаев ухода рабочих от хозяев, и «Веригин поощрял их за это», помогал им деньгами и съестными припасами. Но в качестве доказательства приводит всего лишь один пример, который якобы был связан с влиянием Веригина. От тобольского рыбопромышленника Косолапова «будто бы (!) ушли несколько человек рабочих»[202]. Часть из них под давлением станового пристава вернулась на пески, а трое – крестьяне Байкаловской волости Мартын Репин, Григорий Булашев и крестьянин Дубровской волости Алексей Чупин – остались в Обдорске, и Веригин помогал им. Кроме того, сообщал жандармский чиновник, Веригин оказывал явное неуважение к церковной службе и православной вере тем, что в праздничные дни во время службы работал и якобы путем подкупа совращал к переходу из православия в секту. В качестве примера приводится рядовой Медведев, которому Веригин опять «будто бы» дал 4 рубля за то, чтобы тот не ходил в церковь, не молился Богу и не почитал икон[203]. Складывается впечатление, что у жандармерии не было четкого представления о реальном положении дел и документ составлял не человек, ответственный за сбор информации, который располагал целым штатом осведомителей, а начальник «сарафанного радио». Тем не менее это последний документ, в котором говорится о проступках (вероятных) поднадзорного. Более, впредь до самого освобождения, никакой информации о нарушении порядка со стороны Веригина администрация не получит.
Имеющиеся документы ясно свидетельствуют о том, что власть пыталась полностью изолировать Веригина от внешнего мира. Все попытки его соратников или родственников проникнуть в Обдорск пресекались немедленно, особо настойчивых наказывали. Постепенно ужесточались условия переписки и содержания. Но это ужесточение режима никогда не принимало вида разнузданности, пренебрежительности и полного игнорирования личного достоинства человека. Более того, ссыльный мог обращаться лично к губернатору и требовать от него отчетности о пересылке почты по назначению. Едва ли и мыслимая форма общения осужденного и власти в XX столетии! И пока нет никаких веских доказательств того, что дух Веригина был сломлен, что он изменил своим взглядам. Именно к периоду обдорской ссылки относится создание Веригиным знаменитого псалма, который называют «декларацией братской жизни»