Накануне, в субботу днем, ко мне приехал Н. Ф. Анненский еще с кем-то и от имени товарищей предъявили требование немедленно поехать к Витте и через него добиться отказа от преграждения войсками шествия рабочих к Зимнему дворцу во главе со священником Гапоном для подачи петиции. Нужно было убедить Витте, что рабочих никакая преграда не остановит, а вызовет лишь страшное кровопролитие. Я не сомневался, что Витте, сам томящийся своей непопулярностью в придворных, да и правительственных кругах, не рискнет вмешаться, и ехать к нему было куда как неприятно, но ничего другого предложить я не мог, а сидеть сложа руки и ждать неизбежной катастрофы было действительно непереносимо.
Так и случилось: в передней я встретил выходящего от Витте князя А. Оболенского, по-видимому знавшего о цели моего визита и тревожно спросившего: «Что-то завтра произойдет?»
Витте принял меня не только сухо, но даже неприязненно и коротко отрезал, что мое красноречие бесполезно, он даже удивляется, зачем я явился, заведомо зная, что он тут ни при чем и ничего сделать не может. Вероятно, под этой неприязнью он скрывал раздражение от сознания своего бессилия, которое тяжело переносил. Такое предположение находит себе подтверждение в появившемся засим в «Праве» сообщении, что, открывая заседание Комитета министров 11 января, Витте предложил «высказаться по поводу текущих событий, заняться исследованием причин и выработать меры для предупреждения на будущее время таких печальных событий», но это предложение было министрами отклонено.
Вечером состоялось в редакции «Сына Отечества» на Невском проспекте многолюдное собрание литераторов. Небольшая комната была переполнена, все стояли, тесно прижавшись друг к другу, давил нестройный гул голосов, среди которого слышались отдельные выкрики, но и в буквальном, и в переносном смысле все топтались на месте и придумать что-либо для предотвращения катастрофы не могли. Было уже около 11 часов, когда вновь предложено было послать депутацию к Витте, хотя я уже доложил о своей неудаче. Оставался шанс, что к депутации он отнесется более внимательно. Беспорядочно выкрикивали фамилии лиц, которые должны были в депутацию войти, я старался сделаться незаметным, ибо меньше всего улыбалось еще раз встретиться сегодня с Витте, но кто-то назвал мою фамилию, и в ответ раздалось: «Ну, это само собой разумеется». Потом Водовозов крикнул: «Господа, нельзя производить выборы так беспорядочно. Мы ведь не знаем, какую роль депутации придется сыграть». Выбраны были Анненский, Арсеньев, Максим Горький, профессор Кареев, гласный Городской думы Кедрин, Мякотин, Пешехонов, профессор Семевский, представитель Гапона рабочий Кузин, оказавшийся провокатором, и я.