На другой день после опубликования манифеста нам, Набокову и мне, удалось с первым отошедшим поездом выехать домой. Мы оказались в одном отделении с князем П. Н. Трубецким, московским предводителем дворянства, Д. Н. Шиповым и М. А. Стаховичем, которых граф Витте вызвал для переговоров об образовании первого конституционного министерства. Дома жена мне сообщила, что за время моего отсутствия несколько раз звонил Витте по телефону и выражал свое недовольство, узнав, что меня нет в Петербурге. Я тотчас же позвонил к нему и, в ответ на поздравление, услышал раздраженный голос, чуть ли не выговор, что в самое нужное время «неизвестно зачем исчез», и приглашение (по тону больше напоминавшее требование) немедленно приехать к нему.
Я застал его чрезвычайно возбужденным, большими шагами он мерил свой огромный кабинет, ковер которого был буквально усеян надорванными конвертами. Витте стал жаловаться на трудности своего положения, и я воспользовался этим, чтобы сказать, что для успокоения общественности нужно сделать какой-нибудь «жест», и прежде всего немедленно объявить свободу печати. Мне уже было известно, что петербургские газеты решили, тотчас же по прекращении типографской забастовки, выйти в свет без соблюдения цензурных правил (как тогда выражались, «явочным порядком»). Сказать ему об этом решении я не мог, ибо он, чего доброго, принял бы предупредительные меры, но в интересах авторитета власти мне казалось желательным, чтобы свобода печати была дана. Однако добрый совет вызвал резкую вспышку гнева.
«Да что вы мне толкуете! Только что был у меня такой авторитетный ученый, как Таганцев, и уверял, что выработка закона о свободе печати требует много времени и труда». – «Профессор Таганцев, – отвечал я, – совершенно прав: для выработки исчерпывающего закона требуется много времени. Но то, что нужно сделать немедленно, – упразднить предварительную цензуру, чтобы потом не было поздно, и это сейчас можно было бы сделать за вашим письменным столом». – «Ах, оставьте! У меня и без того достаточно забот. Лучше скажите, кто из общественных деятелей мог бы войти в кабинет министров». Я ответил, что прежде, чем об этом говорить, необходимо было бы уволить наиболее неприемлемые для общественного мнения фигуры, и в особенности товарища министра внутренних дел Трепова. Но это вызвало еще сильнейшее раздражение: «Вы воображаете, что все так просто делается? А мне с величайшим трудом удалось добиться отмены ужасного назначения. Был уже подписан указ о назначении Коковцова председателем департамента экономии Государственного совета». – «Но, Сергей Юльевич, уверяю вас – это-то вовсе не интересует общественное мнение». Витте упорствовал, и было ясно, что дальше разговаривать не о чем.