Тяжкий удар нанесла «Речь» кабинету разоблачением неправильной деятельности товарища министра внутренних дел Гурко по продовольственному снабжению голодающих губерний; а ведь Гурко символизировал в Первой Думе заботливость правительства о народе. Помню ночь в редакции, когда явился неуравновешенный А. А. Стахович и возбужденно рассказывал, что, едучи из Ельца в Петербург, он в вагоне случайно узнал о весьма сомнительных операциях Гурко по заготовке хлеба через посредство фирмы Лидваль. Тем не менее ввиду серьезности разоблачения Гурко, игравшего теперь руководящую роль при осуществлении крупной земельной реформы помимо Думы, требовалась сугубая осторожность. Ох, как трудно было успокоить разыгравшееся воображение, рисовавшее мечущегося в бессильной злобе триумфатора Столыпина! В сообщении Стаховича отсутствовал шаблон, неизменный спутник вымышленных известий, и чутьем я ему вполне доверял, и руки чесались сейчас же удар нанести. Но недоставало хоть какого-нибудь объективного упора, и я не мог ни на что решиться, как вдруг случайно бывший в это время в редакции друг мой отозвал меня в сторону и сказал, что, как ему тоже случайно известно, Лидваль, имевший небольшой текущий счет в таком-то банке, на днях внес на этот счет несколько сот тысяч рублей. Такое совпадение положило конец колебаниям: тут же грозное обвинение против Гурко было отредактировано, сдано в типографию и, появившись наутро в газете, произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Напечатание вызвало приток дополнительных разоблачений. Скандал принял такие размеры, что Столыпин вынужден был отстранить своего паладина от должности и предать суду.
Незадолго перед выборами во Вторую Думу бывшие члены Первой, подписавшие Выборгское воззвание, тоже были преданы суду. Некоторые дворяне, в том числе Муромцев, были исключены из сословия, подписание Выборгского воззвания квалифицировалось дворянскими собраниями как «бесчестный поступок». Самые видные представители кадетской партии лишены были избирательных прав. Тем не менее и на этот раз в столице и больших городах партия одержала полную победу[59]. В Петербурге состав выборщиков обеспечивал избрание депутатами одних кадетов, но из вынужденного почтения к крайним партиям мы решили предоставить одно место социал-демократам. Среди выборщиков был большевик Г. А. Алексинский, потом отравлявший нам в Думе немало часов, в течение которых он говорил, будто горох пересыпал. На выборах он держался так, словно не мы ему, а он нам оказывает величайшую честь, принимая из наших рук избрание, сидел в стороне и отказывался о чем бы то ни было с нами говорить, так что с большим трудом можно было сдерживать раздражение, толкавшее на устранение его кандидатуры.