Она издала странный хриплый звук и замахала руками, описывая угловатые фигуры в воздухе. Она двигалась рывками, замирала и крутила головой, будто настороженная птица. Рот её открывался на каждое движение рук, но из него не вырывалось ни звука.
Гулла ответила ей быстро и тихо, так что Василиса не успела разобрать ни слова. Женщина бросила на Василису быстрый взгляд и отступила, пропуская гостей внутрь.
– Это Ма, – сказала Гулла. – Она шаманка. Она знает много про чары.
Ма щёлкнула языком, скривилась, дважды ударила двумя пальцами по ладони и очертила указательным пальцем контур лица. Гулла рассмеялась:
– Говорит, что чары сделали её такой красоткой.
Ма отвернулась и пошла к очагу. Передвигалась она всё так же рывками, опираясь рукой на стену – горб явно мешал ей ходить.
В хижине – это была одна-единственная комната – было душно, и терпко пахло травами. Над очагом сушились грибы и куриные лапы, на огне кипело непонятное варево, рядом с камнями очага рассыпались деревянные плошки, наполненные разноцветными порошками. Вместо кровати на полу валялось несколько шкур. На стене висели бубен, несколько ножей, стрелы, ленты, перья и шкура волка. Не было ни стульев, ни столов – для них просто бы не хватило места. Гулле же приходилось пригибаться, чтобы не упираться головой в потолок.
Ма плюхнулась у очага, скрестила ноги и упёрлась руками в колени, при этом подбородок и нос её утонули в меховом воротнике, сделав её похожей на нахохлившуюся ворону. Гулла с Василисой последовали её примеру и сели напротив.
Гулла начала говорить первой. Её зычный голос заполнил хижину, а Ма внимательно слушала, не спуская глаз с Василисы. Чародейка же то и дело слышала, как в речи Гуллы проскакивало её имя и имя Финиста. И чем дальше, тем мрачнее становилось лицо Ма. И она всё смотрела и смотрела на Василису не мигая, отчего той делалось неуютно, и она никак не могла прекратить ёрзать на месте и то и дело тёрла шею, чтобы прогнать назойливые мурашки.
Ма снова цокнула языком и вскинула кулак, призывая Гуллу замолчать. Замотала головой, чиркнула пальцами по запястью от себя к Василисе, коснулась шеи и погладила грудь.
Гулла зарокотала, и Василиса не сразу поняла, что это был вздох досады.
– Она не может тебе помочь, – расшифровала Гулла жесты Ма.
Василиса поджала губы и попыталась выдавить дружелюбную улыбку, стараясь скрыть жгучее разочарование, что углями рассыпалось в груди. Улыбки не вышло, рот свело и перекосило, в носу защипало, а к глазам подступили слёзы, и Василиса быстро заморгала, смахивая их с ресниц.