На Бейкер-стрит нас ожидала телеграмма. Холмс прочитал ее и с радостным возгласом перекинул мне. «Искромсано или оторвано», – говорилось в весточке, отправленной из Бадена.
– Что это значит? – спросил я.
– Очень многое, – ответил Холмс. – Вспомните мой с виду неуместный вопрос относительно левого уха преподобного джентльмена. Вы на него не ответили.
– Я уехал из Бадена и не мог в это вникать.
– Вот-вот. Поэтому я направил точно такую же телеграмму управляющему отелем «Энглишер Хоф», чей ответ лежит перед вами.
– И что из него следует?
– Из него следует, дружище Ватсон, что мы имеем дело с исключительно ловким и опасным субъектом. Преподобный доктор Шлессингер, миссионер из Южной Америки, не кто иной, как Святоша Питерс, один из самых бесстыдных проходимцев, когда-либо рожденных Австралией, а там – даром что страна молодая – отпетых типов хватает. Питерс специализируется на обмане одиноких дам, играя на их религиозных чувствах; его так называемая супруга, англичанка по фамилии Фрэзер, – достойная сообщница. Его тактика помогла мне установить подлинную личность, а физический изъян – Питерс был жестоко избит в пьяной драке в аделаидской пивной в восемьдесят девятом году – подтвердил мои подозрения. Несчастная леди находится в руках самой зловещей парочки, которая, Ватсон, не остановится ни перед чем. Весьма вероятно, что ее уже нет в живых. Если это не так, ее, несомненно, держат в заточении и она не может написать мисс Добни или прочим друзьям. Не исключено, что она так и не добралась до Лондона или же его миновала. Впрочем, первое неправдоподобно: благодаря системе регистрации иностранцам не так-то просто шутить с континентальной полицией; второе также невозможно, поскольку эти мошенники вряд ли нашли бы другое место, где можно подолгу держать человека взаперти. Интуиция подсказывает мне, что она в Лондоне, однако, где именно, определить невозможно, поэтому наши следующие шаги очевидны: давайте пообедаем и будем спасать свои души терпением. Попозже вечером я прогуляюсь до Скотленд-Ярда и переговорю с нашим другом Лестрейдом.
Однако усилия как официальной полиции, так и собственной небольшой, но весьма эффективной агентурной сети Холмса оказались недостаточны, чтобы разгадать тайну. Среди миллионных толп Лондона три человека, которых мы разыскивали, канули в неизвестность, будто никогда и не существовали. Объявления не нашли никакого отклика. Ни одна нить ни к чему не привела. Все криминальные прибежища, которые мог навестить Шлессингер, были обысканы – и впустую. Велась слежка за его давними сообщниками, но они держались от него в стороне. Затем внезапно, после недели томительного ожидания, мелькнул проблеск надежды. В ломбарде Бевингтона на Вестминстер-роуд была заложена усыпанная бриллиантами серебряная подвеска старинной испанской работы. Закладчиком был рослый, чисто выбритый человек, по виду священник. Его имя и адрес были явно фальшивыми. На его ухо не обратили внимания, но описание внешности точно соответствовало Шлессингеру.