– Вы дьяволы! Дьяволы! – захлебывался криком Левингроу и начинал беспорядочно размахивать руками, однако надсмотрщик небрежным толчком отправлял его обратно на кровать.
– Не стоит винить Гордона, – издевательски говорил он. – Ему же надо как-то зарабатывать себе на жизнь… Он всего лишь агент того человека, которому принадлежит кабаре.
Но вот однажды утром, на восемнадцатый день, к нему вновь пришли трое мужчин в масках и сообщили, что Валери прибыла на место и что ее посвящают в обязанности танцовщицы…
Эту ночь Жюль Левингроу провел, забившись в угол камеры и дрожа всем телом. В три часа ночи к нему опять наведались тюремщики и сделали ему укол, введя шприцом какую-то инъекцию. Проснувшись, он поначалу решил, что бредит, поскольку сидел в собственной гостиной, куда его глухой ночью перевезли эти трое людей в масках.
В комнату вошел лакей и при виде хозяина выронил из рук поднос.
– Боже мой, сэр! – ахнул он. – Откуда вы взялись?
Левингроу не мог говорить и лишь затряс головой.
– А мы-то думали, вы в Германии, сэр.
Но вот, прочистив пересохшее горло, Жюль хриплым голосом прокаркал:
– Есть ли какие-либо известия… от мисс Валери?
– От мисс Валери, сэр? – Лакей был явно ошеломлен. – Да, разумеется, сэр, она спит наверху. Она немного беспокоилась в тот вечер, когда вернулась и не застала вас дома, но потом получила ваше письмо, в котором вы писали, что дела потребовали вашего срочного присутствия за границей, поэтому успокоилась.
Лакей во все глаза смотрел на него, и во взгляде слуги читалось невероятное удивление. Должно быть, произошло нечто из ряда вон выходящее. Жюль с трудом поднялся на ноги и увидел свое отражение в зеркале. Его волосы и борода стали седыми.
Он скорее доковылял, чем дошел до своего письменного стола, рывком выдвинул ящик и достал из него бланк каблограммы за границу.
– Вызовите посыльного. – Голос у него был хриплым и дрожал. – Я хочу отправить четырнадцать каблограмм в Южную Америку.
8. Торговец акциями
Человек, которого Раймонд Пуаккар представил пред ясны очи Манфреда, судя по виду, являлся военным, строгим и подтянутым, лет шестидесяти от роду. Одет он был безукоризненно и держался с выправкой бывалого солдата. Отставной генерал, решил про себя Манфред; но он заметил и еще кое-что помимо того, о чем свидетельствовала манера поведения. Человек этот был сломлен. В выражении его лица угадывалось нечто неуловимое, какая-то острая затаенная боль, что мгновенно подмечал Манфред, самый проницательный из всех «Троих Благочестивых».
– Меня зовут Поул, генерал-майор сэр Чарльз Поул, – представился посетитель после того, как Пуаккар придвинул ему стул и тактично удалился.