Когда он пришел в себя, Мирав рядом не было. Дверь в спальню была заперта изнутри. Ту ночь он провел на диване в салоне в забытьи, непохожем на сон. Проснувшись утром, он не нашел Мирав в квартире. С тех пор прошло три дня. Мирав не вернулась и не позвонила.
Накануне вечером одиночество одолело его. Он вышел из дома, сел в машину и поехал к алмазной бирже. Роберт остановился возле первой попавшейся проститутки. Она оказалась молодой и смазливой. Ее одежда состояла из короткой зеленой юбки и черного бюстгальтера, подпирающего грудь.
— Сто шекелей, — сказала она, заглянув в открытое окно, села на переднее сиденье и указала на соседний пустырь.
Проститутка знала свое дело. Пальцами, губами и бедрами она пыталась возбудить слабую плоть, но тщетно. Через несколько минут она сдалась.
— Приезжай в другой раз, парень, — сказала она, покидая машину.
В ту ночь Роберту приснилась полуоткрытая дверь, через которую струился свет. Роберт шел к ней из темноты. Оставалось лишь несколько шагов, но каждый шаг давался труднее, как будто гора давила на плечи, пригибая к земле. И вот остался всего один, последний шаг, но слабость и оцепенение сковали мышцы. Он протянул руку к заветной двери, но и рука была ему непослушна. Роберт проснулся среди ночи, медленно осознавая, что это был сон, всего лишь сон. Но страшная догадка поразила его: это был сон импотента!
Ему было двадцать девять лет, но жизнь была кончена. По собственному поводу у него иллюзий не было. Жалкий импотент, вульгарный мачо, ударивший женщину и справедливо покинутый ею. Раскаяние могло бы помочь, но он не знал, что это такое. Взамен, в распале молодости, он решил мстить всем, кто выглядел счастливее, особенно женщинам, ему недоступным.
Доктор Юлия Наталевич была подходящей кандидатурой для мстительных планов Роберта. Она была врач, а значит, вложила немало усилий в продолжительную учебу и построение карьеры. Тем больнее воспримет она обвинение в убийстве по неосторожности. Она врач, и значит, привыкла поучать других, давая невыполнимые советы: бросить пить, курить, пользоваться кондомом и тому подобная невыполнимая чушь, несовместимая с подлой и слабой человеческой природой. Тем обиднее будет ей услышать поучения Роберта и осознать, что и сама не лучше. Она врач и привыкла решать судьбы других людей: кого принять в больницу, кого выписать, кому назначить лечение, кому нет, а иногда даже кому жить, а кому умереть. Теперь она узнает, как быть бессильной игрушкой в чужих руках. Она видела со стороны много чужого горя, людей незаслуженно обиженных судьбой в разгаре плодотворных лет. Пусть познает сама, что такое несчастье. Возможно, это поможет ей стать лучшим врачом, понять чужую беду. Пусть пострадает, как страдали герои Достоевского в поисках оправдания их никчемной жизни.