Первой губернией на пути была Ярославская, где сидел губернатором Б. В. Штюрмер, большой ловкач по обстановочной части и мастер пускать пыль в глаза, в то время еще свежий и энергичный человек, крепко державший губернию в руках.
Зная хорошо Сипягина и его слабости, Штюрмер, с самого прибытия нашего на станцию Мологу, окунул его в гущу местной жизни и ее дрязг. Все подвергалось обозрению и изучению, и всюду шли доклады и заранее срепетированные и обставленные совещания и, по преимуществу, на тему всего более волновавшую Сипягина – кто-то и где-то кому-то «сопротивлялся»: тут городское управление, уклоняющееся от оплаты арестного при полиции помещения, там земство, не исполняющее требования о починке дороги, здесь столкновение уездных чинов или учреждений между собой.
Все это прослаивалось посещением храмов и исторических зданий, обозрением археологических достопримечательностей – все большие слабости Сипягина.
Положение его как посланца государя и «ближнего боярина» особенно при этом подчеркивалось, и, надо сказать, с большим умением.
Казалось, все население губернии стремилось видеть министра, и все ликовало. Мы плыли на пароходе вдоль берегов, усеянных народом, проезжали длинной вереницей экипажей по деревням, расцвеченным флагами, входили в храмы и фабрики и выходили из них при радостных криках толпы.
В Ростове, в торжественном заседании местной Археологической комиссии, устроенной в честь Сипягина, профессор Демидовского юридического лицея И. Я. Гурлянд, состоявший одновременно и секретарем губернского по земским и городским делам присутствия («мыслительный аппарат Б. В. Штюрмера», как говаривал о нем впоследствии В. К. Плеве), провел обширный доклад на тему «Приказ тайных дел царя Алексея Михайловича», в котором подчеркнута была с большим искусством идея «ближнего боярства» и проведены тонкие параллели, сближавшие ее с современностью. Это был елей на душу Сипягина. Он был в полном восторге. «Гурлянд – какая сила!» – восклицал он потом, перебирая в Петербурге воспоминания о поездке.
Вначале сам Сипягин несколько подозрительно оглядывался кругом, опасаясь стать жертвой мистификации, и, собрав по прибытии в Ярославле своих спутников, просил предупредить его при малейшем признаке фальши. Но уже спустя несколько дней обаяние обстановки так его захватило, что когда один из спутников попытался высказать сомнения, то они были встречены столь неблагосклонно, что попытки более не повторялись. Б. В. Штюрмер со своей стороны принял меры, чтобы истина не могла проникнуть в свиту министра, и все мы были поставлены под надзор его чиновников особых поручений, всюду за нами следовавших и не отстававших ни на шаг. Отделываться от них было очень трудно.