— Я тебя спрашиваю: — где твое подразделение? Что молчишь? Онемел?
Подполковник расхаживал взад и вперед перед моим носом, командир полка сидел за столом молча. Еще несколько офицеров стояли у стены вдоль окон.
— Тогда ответь: почему солдаты оказались без командира во время несения службы в наряде?
— Товарищ подполковник, мы уже сдали наряд.
— Какое это имеет значение? Отряд в строю двигался в расположении части. Ты обязан был обеспечить нормальное и безопасное движение до места назначения. А ты где был в это время?
— Я заболел. Не мог бежать, а начиналась гроза. Они не стали меня ждать.
— Ах вот как! Бедный ребенок! Они его бросили, а надо было на ручках нести! Так что ли? И про болезнь прекрати хреновину нести! Дежурные офицеры и повара докладывают, что ты был здоров и ночью пытался украсть мясо.
— Это ложь! Повар сам утащил мясо.
— Ну конечно! Его мы знаем уже три года, а тебя без году неделя… Но дело не в этом. Ты нарушил устав и присягу, получишь наказание по всей строгости! Вместо офицерского звания будешь рядовым. Мы тебя разжалуем!
Товарищ подполковник, в этом случае я могу инженерный диплом не…
— Молчать!! Будет он тут мне разговорчики устраивать. В казарму! Кругом! Марш!
Выходя за дверь, я услышал вслед себе крик лейтенанта по прозвищу «Нумрадын»
— Буевой усаловий тебя стырлять нада» Пес суда! Пес жалости!
Не успел я отойти несколько шагов, как меня догнал рассыльный и велел вернуться.
На этот раз в разговор вступил командир полка. Говорил он спокойно.
— Я объявляю тебе приказом по полку пять суток гауптвахты!
Постучав пальцами по столу, поднял на меня мрачный взгляд и добавил.
— Посиди маленько, а там видно будет.
Сдав меня охране гауптвахты, посыльный по штабу удалился. Я остался в маленькой комнатке, из окна которой виднелась лишь лампочка над входом около часового, присел на нары, и провел всю ночь без сна.
На следующий день в обед принесли питание. Солдат — разносчик, нарочно гремя подносом, проговорил.
— Слышь, парень, че к чему не знаю, студенты велели сказать, что мол, пулеметчик приехал. В парадном, мол костюме.
Он погремел еще кружками для виду. Оглянулся на дверь и громко торопливо зашептал.
— Че ты убиваешься-то? Говори: ничего не помню. И стой на этом. Ничего они не сделают. Пошоркаются, пошоркаются, да и отстанут. А тут и дембель подскочит. Вались они тогда со своими уставами!
Чтобы не закричать и не вытолкать его за порог, я засунул ладони рук подмышки и, сжав зубы, склонил голову.
Из сказанного солдатом я понял, что приехал заведующий военной кафедрой института.