Жалкий вид этой семьи так меня поразил, что я, забыв куда шел, возвратился в кабинет. Штольц все ещё стоял около стола и встретил меня тревожным взглядом.
— Это твоя там семья сидит?
— Где? Внизу? Моя.
— Поезжайте домой. Дети все извелись, еле стоят. Жди моего звонка. Я решу вашу проблему.
Глаза Штольца еще больше расширились от неожиданности и увлажнились. Не отрывая от меня взгляда, он бочком вышел в коридор.
Я открыл окно и долго смотрел на улицу, стараясь успокоиться, а потом сел к телефону и связался с директором пригородного совхоза.
— Слушайте, вам нужен главный инженер? У вас ведь вакансия?
— Да нет, уже не нужен. Мы приняли.
— Когда?
— Месяца уже два работает.
— Ну и как справляется? Женатый? Холостой?
— Трудно пока сказать. Какой-то он слишком мягкий. Добряк большой… Пока вроде холостой.
— А если мы его передвинем и дадим вам опытного инженера?
И я долго рассказывал о Штольце, о его проблеме. Опасаясь отказа, закончил так:
— Надо спасать семью. Детей, главное, жалко.
Директор долго молчал, потом как бы нехотя ответил:
— Ну, раз вы настаиваете, можно с ним побеседовать. Должен же он понять.
Мы договорились о встрече и назавтра рано утром я был уже у него в кабинете, предварительно бегло осмотрев реммастерскую и машинный двор с техникой.
Через некоторое время вошел главный инженер. Я доброжелательно обратился к нему:
— Проходи, садись. Что ты встал?
— Спасибо, постою.
Он прижался к стене, не поднимая глаз, у самого дверного косяка— крупный, широкоплечий парень. Если бы не дрожь в руках, от которой тряслась, зажатая в кулаке, шапка, можно было подумать, что он спокоен.
Я начал объяснять обстановку в семье Штольца и необходимость его перевода, но Каштанов перебил меня.
— Я знаю. Мне директор рассказал.
— Вот и хорошо. Тогда напиши заявление о переводе тебя с главного на старшего инженера — и все в порядке. Это временно.
— Не буду я ничего писать. Как вам нужно, так и делайте. Что хотите — то и пишите. Дело ваше. Вам видней.
Его ответ больно хлестнул по моему обостренно-возвышенному самолюбию, но я сдержал эмоции. Фактически я растерялся и молча курил.
Видя перед собой двух парней — одного обреченного на унижение, а второго, обладавшего властью, но не умеющего ее применить, инициативу перехватил директор:
— Ладно, Каштанов, иди. Подумай. Ты ведь сам руководишь людьми. Что будет, если каждый упрется как бык? Руководство нас назначает, оно и снимать может. Имей это в виду.
Когда инженер покинул кабинет, директор, заискивающе подставляя мне пепельницу, продолжил.
— Чего на него смотреть? Раз надо — пишите приказ. Никуда не денется. Еще молодой — успеет везде наработаться.