– Может, они просто бояться отказывать, потому что в прошлом те или иные мужчины, которым они отвечали отказом, начинали беситься и буйствовать? Или, может, они просто получают садистское удовольствие, вселяя в меня надежду, а потом растаптывая ее?
Моя знакомая предположила, что большая часть девушек, ответивших мне ненастоящим согласием, либо стеснялась открыто отказать, либо считала, что вначале согласиться на свидание, а затем отменить его – вежливее, чем просто сказать «нет».
Эти слова напомнили мне о школе, когда учителя спрашивали: «Вот тебе бы понравилось, если бы тебе такое сказали?» Вопрос был в корне неверный – мои чувства работали несколько иначе, чем у большинства людей, а потому я не мог понять чувства окружающих, представив себя на их месте. Из-за того, что для меня никогда не было проблемой отвечать отказом и слышать отказ, я не понимал, что другие готовы были на многое, лишь бы избежать таких ситуаций.
Иногда согласившаяся на свидание со мной девушка все же приходила, но обычно начинала жалеть о своем решении уже после обмена первой парой-тройкой реплик. Однако, несмотря на явное желание уйти немедленно, все они оставались и досиживали минимальное определенное правилами этикета время. Я пытался объяснить им, что прекрасно понимаю суть происходящего и что они вольны уйти, когда им заблагорассудится, но лучше моим собеседницам от этого не становилось, и они все равно не уходили раньше положенного вежливостью. Я никак не мог понять, что такого очевидно неприятного все во мне находили, и в какой-то момент решил, что никто не объяснит мне лучше, чем они сами. Я стал спрашивать измученных свиданием со мной девушек о том, что я сделал не так. Опять же, я считал, что терять мне нечего – свидание так и так пошло коту под хвост[77].
Первые несколько девушек в ответ солгали, сказав, что им все понравилось.
– Ой, да ладно, – смеялся я. – Отпираться после свидания ведь еще неудобнее!
Сколь бы я ни пытался выудить из них правду, они упорно цеплялись за свою ложь, даже понимая, что я на нее не куплюсь. А затем они, разумеется, исчезали под первым же удачным предлогом.
Два месяца спустя после нашего с Евой расставания мы с одним моим другом сидели в студии и снимали клип на мою новую песню под названием «You’re Somebody Even If Nobody Loves You». В какой-то момент я заметил, что одна девушка из съемочной группы свободно и совершенно не стесняясь давала интересные советы всему остальному персоналу – стилисту, хореографу и даже режиссеру. Ее слушали, причем не только потому, что ее советы и впрямь были отличными, но еще и потому, что сама она была очень милой и совершенно очаровательной. Да – она умудрялась каким-то образом нравиться окружающим, несмотря на свою честность и прямоту. По моей просьбе режиссер представил нас; оказалось, ее звали Конни. Мы провели вместе всего пару минут, за которые обменялись буквально двумя-тремя фразами, но между нами уже явно успела пробежать искорка. В принципе, мне все в ней понравилось. Вернувшись домой после съемок, я нашел в интернете ее дневник, в котором она часто и помногу писала о своих личных наблюдениях и ситуациях, в которых оказывалась. Потратив на чтение ее дневника куда больше времени, чем следовало, я пригласил ее на чашечку кофе.