Сынок чувствовал себя откровенно хреново. Хотелось глотнуть слюну, но её не было в наличии. Привкус чего-то мерзкого, кажется, завладел не только носом, но и всем пространством вокруг. Любая жидкость была сейчас просто необходима. Слава присел на кровати, борясь с желудком и тошнотой. Закрыл глаза, прижал ладонь ко лбу. Всё очень плохо.
Пошатываясь мимо закрытой двери гостиной он прошёл на кухню. Присосался к чайнику с тёплой водой, пил, пока вода не заструилась мимо рта на голую грудь. Нашёл упаковку обезболивающего, закинул сразу две таблетки, запил остатками воды в чайнике.
Теперь оставалось только ждать. Вернуться в кровать, бороться с тошнотой, дабы рвота не избавила его желудок от драгоценных таблеток. Сон не шёл. Трудно было найти подходящую для него позу, от которой не хотелось бы промчаться к унитазу.
Сколько же вчера было выпито? И чего? И зачем? И что вообще было?
Воспоминания разложились по фрагментам. Слава, едва перешагнув порог дома, непонятно зачем налёг на водку. Закуске особое внимание не уделялось. Он вспомнил какую-то девочку. Она учится на филологическом. Как же её звали? Ира? Инна? Аня? Бесконечные перекуры. Баня. Слава с кем-то поссорился. Разговоры на повышенных тонах. Его толкнули, он упал, ударил в ответ. Их разняли. Снова та девчонка. Её звали Ира. Точно. Вот они поднимаются на второй этаж. Слава тащит её в туалет…
— Бля… — протянул Слава полушёпотом.
Вчера случилась первая и единственная измена в его жизни. Неужели Слава пошёл по стопам отца? Он трахнулся с Ирой, и это совсем не походило на его волшебную ночь с Региной, мысли о которой мешались со страстным желанием поскорее вновь испытать те сладостные ощущения. Ира чересчур часто хмыкала, ворчала, дёргалась от прикосновений. Слава вспомнил ту унизительную беспомощность и удивлённо-укоризненный взгляд, когда у него не получалось решительное движение. Голова шла кругом, ноги подкашивались, руки судорожно ощупывали девушку. Презерватива под рукой не оказалось.
— Кончишь в меня — убью, — хриплый и заплетающийся голос, холодная ладошка, пришедшая на помощь.
Слава больно прикусил губу уже в своей кровати. От воспоминаний минувшего вечера одновременно заливало лицо краской стыда и поднималось от груди задорная весёлость. Возбуждение отдавало в низ живота, хоть это и было, конечно, приятно, но в этом мучительном процессе поисков истины в обрывках памяти казалось неуместным. Стыдливость была сильнее всего прочего.
— Уже? — с придыханием спросила Ира и отстранилась. Слава мог бы и ещё, но напуганный её вопросом через пару мгновений почувствовал, что да, уже.